— Так вот, значит, как… Значит, вот почему мама…
— Вот именно поэтому ваша мать запретила вам видеться с
отцом.
— Он мне не отец, и вы это прекрасно знаете, —
усмехнулась Светлана.
На лбу у нее выступили мелкие бисеринки пота. Светлана
вынула бумажную ароматизированную салфетку, вытерла лоб и, привычным движением
сложив ее несколько раз, выбросила в пепельницу.
Надежда тут же вспомнила тот день, когда была убита
непутевая Зинаида. Поднимаясь пешком с тяжелой сумкой к себе домой, Надежда
остановилась передохнуть у окна на площадке второго этажа. Ее взгляд случайно
остановился на маленьком белом квадратике. Это была в несколько раз сложенная
бумажная салфетка. Не скомканная, а именно сложенная в очень характерный
квадратик. Именно такой квадратик она увидела сейчас в пепельнице. Последние
сомнения исчезли, Надежда четко представила всю картину преступления, как
Светлана стояла у окна, поджидая ее, Надежду, как увидела ее и спустилась вниз
в темноту перед лифтом, как приняла одну женщину за другую…
Светлана проследила за ее взглядом, увидела салфетку, и
глаза ее недобро блеснули.
— А вы наблюдательны, Надежда Николаевна! Неужели
заметили тогда салфеточку? Ведь темно было!
— Да уж заметила, только поздно. За что же, Светлана,
вы нас всех хотели убить? За то, что мы могли знать, что вы не дочь Эли
Новицкой, а дочь Натэллы? Так я об этом только теперь догадалась, когда все
убийства начались. До этого никто и в мыслях ничего не держал, ведь столько лет
прошло, мы друг с другом почти не общались. А потом я стала думать, что
связывает все эти жертвы, вспомнила роддом и все, что там происходило, и
догадалась задним числом, что Эле Новицкой отдали чужого ребенка.
— Ну что ж, ваша догадка умрет вместе с вами. Вы и
только вы мне все испортили, слишком много вы суетились по этому делу.
— По-вашему, я должна была спокойно сидеть и ждать,
пока вы меня убьете? — возмутилась Надежда.
Светлана вынула из кармана руку, в которой блеснуло узкое
стальное лезвие. Надежда, мысленно выругав себя за глупость, ведь чувствовала
же, что дело нечисто, а пошла в эту квартиру, оглянулась на дверь, но Светлана,
резко шагнув в сторону, перегородила ей путь к отступлению. Надежда схватила
попавшийся под руку стул и передвинула его так, чтобы он оказался между ними,
Надежда продолжала разговаривать со Светланой, стараясь ее отвлечь:
— Все-таки, почему для вас так важно, чтобы никто не
узнал, чья вы в действительности дочь?
— Вынуждена вас огорчить, — усмехнулась
Светлана, — вы умрете, так и не узнав этого!
— Нет, почему же, — раздался от дверей холодный
мужской голос, — она умрет, узнав это.
Надежда оглянулась. В дверях комнаты стоял Олег Николаевич
Глебов с револьвером в руке. Переведя взгляд на Светлану, Надежда увидела на ее
лице сложную гамму чувств — отчаяние и безысходность понемногу уступали место
неистовой ненависти. Обе женщины застыли под взглядом Глебова и под дулом его
револьвера как громом пораженные, а Глебов с легкой усмешкой на губах
продолжал:
— Видите ли, эта женщина очень хотела, чтобы я думал,
что она дочь Эли Новицкой. Эля — я называю ее так, потому что работал с ней и
близко знал ее многие годы, обладала редким даром. Я надеялся, что дочь
унаследовала этот дар, и предложил ей работать у меня на крайне выгодных
условиях. Ей удалось каким-то образом — я, кажется, догадываюсь, каким, —
имитировать тот дар, о котором я говорил во время предварительного
тестирования, и я почти согласился на ее достаточно трудные условия. Но вы
ведь, Надежда Николаевна, человек прежнего поколения, вы ведь знаете, какая у
нас серьезная организация, вы знаете, что без всесторонней проверки мы никогда
не принимаем окончательного решения. А молодые люди нас недооценивают, они
слишком самонадеянны и беспечны.
— Что, девочка, — обратился он к Лане, —
думала меня провести? Еще тот человек не родился, кто обскачет генерала
Глебова! — добавил он с ноткой хвастливости. — Ты своими действиями
значительно упростила нашу проверку, можно сказать, сама привела нас к
необходимой информации. Что ж, теперь я вынужден пресечь утечку секретных
сведений… — Глебов взглянул на часы и оглянулся, словно кого-то ожидая.
В эту секунду, воспользовавшись его невнимательностью,
Светлана в один прыжок преодолела расстояние между ними и взмахнула ножом. Это,
конечно, было продиктовано только отчаянием, потому что Глебов отреагировал
достаточно быстро, прогремел выстрел, отбросивший Светлану, как удар мощного
кулака. Она упала навзничь, раскинув руки и выронив нож. Глаза ее были
осмысленны, но видно было, как жизнь уходит из них с каждой секундой.
— Что ж, — Глебов перевел глаза на Надежду, —
мне очень жаль, Надежда Николаевна, но я вас предупреждал. Обычно я сам не
занимаюсь черной работой, но мои сотрудники где-то задержались, а утечка
информации должна быть предотвращена, поэтому… — Ствол револьвера поднялся,
уставившись Надежде в голову.
Она с ужасом смотрела, как палец Глебова чуть двигается,
прогремел выстрел. Надежда ничего не понимала. Она все еще была жива, а Олег
Николаевич Глебов рухнул как подкошенный.
На пороге комнаты появился Новицкий с пистолетом Макарова в
руке.
— Вы живы, Надежда Николаевна? Я чуть не опоздал. Меня
задержали.., его сотрудники, пришлось от них отделаться. — Он перехватил
испуганный взгляд Надежды и усмехнулся:
— Нет, не так, как вы подумали… Так вы не пострадали?
— Нет, но… — Она указала ему на скрючившуюся
неподвижную фигурку на ковре, его дочь Светлана была мертва.
— Господи! — Он склонился над ней.
В коридоре раздался какой-то шорох, Новицкий одним прыжком
оказался у двери.
— Натэлла, не смотри, не входи! — Но она уже
стояла в дверях с глазами, полными боли, как подстреленная птица, но все равно
невероятно прекрасная. Муж подбежал к ней и потянул за собой, стремясь увести,
но она все смотрела через его плечо на жалкую маленькую фигурку, губы ее
шевелились, и Надежда скорее почувствовала, чем услышала шепот:
— Нежеланное, нелюбимое дитя…
* * *
Вера сидела с вязаньем на коленях, бездумно глядя на пламя в
камине.
— О чем задумалась? — окликнул муж.
— Да так, ой, петля спустилась! Витя, я совсем
разучилась вязать.
— Зачем ты вяжешь? Носить, что ли, нечего?
— Полагается у камина вязать, — засмеялась Вера.
— А что это будет-то? — полюбопытствовал он.
— Тебе теплый свитер, но такими темпами я только к весне
закончу.
С тех пор, как мужа выписали из больницы, они поселились на
даче, в городскую квартиру он ехать категорически отказался. Поправлялся он
медленно, с трудом преодолевая болезнь и депрессию, так что Вера иногда
сердилась и говорила с ним строго, когда он не хотел есть и отказывался от
лекарств. Ее он слушался беспрекословно. Отношений они не выясняли. Вера
ухаживала за ним, рассказывала про Мака, читала вслух.
