Как-то уже перед выпиской она пришла поздним утром и застала
мужа сидящим на постели чисто выбритым и в свежей пижаме.
— Что, белье меняли?
— Да, пока меня на кардиограмму возили. Завтра
результат будет.
— Как ты себя чувствуешь?
— Неплохо. Я хотел с тобой поговорить, пока не пришли
уколы делать.
— Я слушаю. — У нее почему-то замерло сердце.
— Вера, я говорил с Ириной. Она сказала, что тогда, в
тот день, когда я заболел, она не собиралась приходить. И если бы ты не
позвонила ей и настойчиво не просила прийти, она бы не зашла. А тогда я бы
умер. Значит, ты спасла мне жизнь.
Краска стыда бросилась Вере в лицо. Ведь она беспокоилась о
собаке, поэтому и просила Иру прийти погулять с псом. Если бы она взяла Мака с
собой в Лугу, она и не вздумала бы звонить дочери. А тогда Мак бы не выл,
охранник ничего не заподозрил, и Виктор бы умер.
— Не надо об этом, Витя.
— Надо. Вера, у меня ведь только с сердцем плохо, а с
головой более-менее в порядке. Я тут все думал, вот ты ухаживала за мной
полтора месяца, ночей не спала. Я ведь тебя очень хорошо знаю, все-таки много
лет прожили, Вера, ведь ты не просто так, из жалости, ведь есть еще что-то, а?
— Хорошо, раз ты настаиваешь. Я.., очень виновата перед
тобой.., за тот безобразный скандал.., я не должна была оставлять тебя одного,
я видела, что ты болен, но все равно ушла. И тогда, когда я кричала все это, я
на самом деле так не думала.
— Ах, вот что!
В глубине души он ожидал не такого ответа. Ну что ж, он это
заслужил.
— Прости меня, я отнял у тебя самое главное — семью.
Теперь все распалось, дети сами по себе.
— Просто они выросли, у них своя жизнь. Я сделала, что
могла, у нас была хорошая семья, и потом, когда у них будут свои семьи, они
вспомнят и будут стремиться к тому же. А ты скоро вернешься домой, все
наладится.
— Вера, я не поеду домой. Я не смогу там жить. Я поеду
на дачу. Дом теплый, отопление есть, можно зимой жить.
— Что ты, тебе же нельзя! Ты опять за свое, хочешь,
чтобы стало плохо? Уж там-то никто не найдет!
— Я не собираюсь умирать, — он улыбнулся, —
не для того ты меня выхаживала, чтобы теперь я подложил тебе такую свинью.
Вера, поедешь со мной?
— Разумеется, не могу же я тебя одного там
бросить! — Она сама удивилась поспешности своего ответа.
— Там я быстрее поправлюсь.
Вера помрачнела, она говорила с врачом, и он сказал, что
сердце у мужа изношено и что если дальше он будет продолжать испытывать такие
стрессы, то больше пяти лет не протянет. Диету и уход она ему обеспечит, но вот
работа… С этим бизнесом одни стрессы. Может, и верно, пожить зиму на даче, все
равно Виктор не сможет сейчас работать. А там видно будет. Взбивая ему подушку,
Вера тихонько прижалась к его плечу и засмеялась:
— А Мак-то как будет счастлив!
* * *
И вот они уже полтора месяца живут на даче, в город Вера
ездит редко и ненадолго — боится оставлять мужа одного. И к ним мало кто
приезжает, только изредка навещает дочь. Новый год они встретили вдвоем,
вернее, втроем — Мак тоже принимал участие: носился вокруг елки и пытался
достать игрушки. В первое время Вера ужасно боялась, что с мужем что-то
случится ночью, а она будет спать и не услышит. Поэтому каждую ночь она вставала
по несколько раз и слушала под дверью его комнаты, ровно ли он дышит. Он тоже
не спал, слушал ее шаги и однажды не выдержал.
— Вера!
— Что, что случилось? — Она уже была возле
кровати. — Тебе плохо?
— Мне хорошо, а вот тебе там в холодном коридоре действительно
плохо. Ты можешь простудиться и заболеть.
Он включил лампу над кроватью и поглядел в ее встревоженные
глаза, возле них за последние месяцы появилось гораздо больше морщинок. И в
волосах, обычно тщательно подкрашенных, появились седые пряди — Вере некогда
заниматься собой.
— Вера, тебе надо отдохнуть и прежде всего высыпаться
ночами.
— Я не могу, — жалобно ответила Вера, — мне
все время кажется, что ты меня зовешь…
— Ложись сюда и спи, — он подвинулся. Вера
поколебалась немного и забралась под теплое одеяло. Он обнял ее и ласково
провел рукой по груди.
— Витя, не вздумай мне ничего доказывать, — сонно
пробормотала Вера. — Доктор сказал, что тебе нельзя…
Он грустно усмехнулся в темноте. Когда еще он станет
полноценным человеком!
* * *
Вера отложила вязанье.
— Витя, давай ложиться. Завтра приедет Надежда, ты ведь
помнишь Надю?
— Помню, но мне казалось, что вы давно раздружились.
— Теперь опять подружились, и если ты дашь слово не
переживать и не расстраиваться, она расскажет нам удивительную и печальную
историю.
— Ты меня заинтриговала.
— Вот, терпи до завтра.
Надежда вышла из электрички и сразу же увидела Мака с Верой.
Пес приветствовал ее как старую знакомую бурными ласками.
— По-моему, он у вас подрос. Или растолстел.
— Это он возмужал, он же теперь в другом качестве. У
нас родились дети! — гордо сказала Вера.
— Да что ты! Мак, поздравляю.
— Да, уже месяц щеночкам. Ты не хочешь боксера взять?
Нам скоро отдадут алиментного.
— Куда мне в однокомнатную еще и боксера!
Они прошли полкилометра по лесной дорожке до поселка, Виктор
встретил их у калитки. Надежда с болью заметила, как он ходит: медленно,
стараясь не делать резких движений, осторожно, как будто все время
прислушивается к чему-то внутри себя. Вера перехватила ее сочувствующий взгляд
и расстроилась.
— Это пройдет! — шепнула Надежда. Они прошлись по
участку, потом осмотрели дом, потом долго сидели за столом, обедали и
разговаривали.
— Вот какая история, — заключила Надежда, допивая
кофе. — Дело это из милиции забрали, сами там у себя расследуют. Любиной
дочке так ничего определенного и не сказани, про Зинаиду я вообще молчу. А у
Софы по-прежнему в свидетельстве стоит — умерла от сердечной недостаточности.
Меня вызывали в соответствующие органы, допрашивал сам этот Черномор без
бороды, взял подписку о неразглашении государственной тайны. А я вот нарушила.
Тоже мне государственный секрет — их генерал Глебов оказался жуликом и
собирался сбежать за границу!
— Мы никому не скажем.
— Да уж пожалуйста, а то они применят ко мне какие-нибудь
санкции. А так Новицкий все уладил. У него по служебной линии тоже были
неприятности, но обошлось. Только жена очень болела. Теперь ей получше, увез он
ее куда-то отдыхать.
