— Теперь здесь, — сказал Дженкс, подлетая в воздух
и опускаясь в новой точке.
Я соединяла точки, прикусив губу, пока пентаграмма не заняла
почти все зеркало. Спина затекла, и я выпрямилась.
— Спасибо, Дженкс, — сказала я, и он взлетел, густо
покраснев.
— Не за что, — ответил он, опускаясь на плечо Кери.
— Теперь символы, — подсказала Кери, и я потянулась к
верхнему треугольнику — осторожно, чтобы не смазать другие линии. — Не
этот! — вскрикнула она раныые, чем я успела опустить мел к стеклу, и я
вздрогнула. — Левый нижний, — добавила она, улыбаясь — чтобы смягчить
резкость тона. — Когда чертишь, двигаться надо по часовой стрелке. —
Она сложила кулак, глядя в шпаргалку. — Вот этот вот — первый.
Я посмотрела на схему, потом на пентаграмму. Набрав в грудь
воздуху, сжала покрепче мел.
— Да рисуй уже, Рэйч, — заныл Дженкс, и я под
успокаивающий шорох машин по мостовой начертала их все, с каждым следующим
символом все более и более уверенно.
— Я бы не смогла лучше, — похвалила Кери, и я
откинулась на спинку кресла, шумно выдохнув.
Положив мел, я встряхнула кистью. Всего несколько фигур, но
рука заметно ныла. Потом я посмотрела на тис, и Кери кивнула:
— Он должен протравить зеркало, если ты зачерпнешь из линии
и дашь ауре впитаться в стекло, — сказала она, и я скривилась.
— А это обязательно? — спросила я, вспомнив сосущее
неприятное чувство уходящей от меня ауры. Потом оглядела всю церковь. — И
не должна я при этом быть в круге?
Волосы Кери плавал и в воздухе, когда она наклонилась
составить наши тарелки в стопку.
— Нет. Зеркало ее не будет брать всю, только кусочек.
Это безвредно.
Слова звучали уверенно, но все же… не нравилась мне идея
отдавать даже кусочек ауры. А если тем временем Миниас появится или вызовет
меня?
— Ох, дева-заступница, — мрачно сказала
Кери. — Ладно, если от этого будет хоть чуть быстрее.
Я скривилась, чувствуя себя глупой курицей, и туг же
вздрогнула — Кери черпнула из линии за церковью, буркнула что-то по-латыни и
поставила широкий круг. Вокруг нас замерцал покрытый черным пузырь безвременья,
крылья Дженкса застрекотали на тон выше. Кери стояла в самом центре — как всегда
получается с не начерченными кругами, и я ощущала спиной давление безвременья.
Тогда я подалась чуть вперед, а крылья Дженкса загудели на тон выше и он
устроился на столе рядом с солонкой. Я знала, что ему не нравится находиться
взаперти, но я видела нетерпение Кери и решила, что Джейке уже большой мальчик
и сам попросится выйти, если ему так уж оно невыносимо.
Круг Кери держался только ее волей, без единой проведенной
линии, созданный лишь ее воображением. Демона он бы не удержал, но я хотела
лишь оградиться от неопределенных влияний, пока аура не будет защищать душу.
Зачем напрашиваться на беду?
С этой мыслью я заработала возмущенный выдох, когда взялась
за телефон и вытащила из него батарейки — а то входящий вызов может открыть
путь.
— Ты не потеряешь всю ауру, — сказала Кери,
отодвигая тарелки.
Ладно, ладно, зато так мне лучше. И как ни нравится мне
Кери, как ни уважаю я ее знания, все равно я решила придерживаться отцовского
правила: никогда не заниматься высокой магией, не поставив вокруг себя защитный
круг. Думаю, что демонские проклятия тоже под правило подпадают.
Так что куда более уверенно я взяла со стола самодельное
тисовое стило и зачерпнула из линии через поставленный Кери круг. Полилась
внутрь энергия — теплая, приятная, хотя чуть слишком быстро на мой вкус, и я
наклонила голову и хрустнула шеей, чтобы скрыть неловкость. У меня начало
гудеть ци, пальцы на тисе на секунду свело судорогой. Я их разогнула, и
покалывание побежало из середины тела к кончикам пальцев. Никогда раньше я
такого при колдовстве не испытывала, но ведь сейчас я черчу проклятие.
— Все нормально? — спросил Дженкс, и я моргнула,
отвела волосы с глаз и кивнула в ответ.
— Линия сегодня какая-то теплая, — сказала я, и
лицо Кери вдруг стало отстраненным.
— Теплая? — переспросила она, и я пожала плечами.
Глаза ее стали далекими и задумчивыми, а потом она пока зала рукой на
расчерченное мелом зеркало.
Я вгляделась в меловые линии и без колебаний потянулась к
пентаграмме.
Тисовая палочка коснулась лежащего на коленях стекла, и моя аура
с дрожью полилась из меня ледяной водой. От неожиданного ощущения я ахнула,
вскинула голову и встретилась взглядом с Кери.
— Кери, она теряет ауру! — крикнул Дженкс. —
Уже почти вся вытекла!
Эльфийка быстро справилась с тревогой — но не настолько, чтобы
я этого не заметила.
— Все хорошо, — сказала Кери, вставая и нашаривая
на столе мел. — Рэйчел, все в порядке. Просто сиди как сидишь. Не
двигайся.
Испугавшись, я в точности выполнила это указание, а тем
временем Кери внутри своего исходного круга нарисовала еще один и тут же
вызвала более надежный барьер. Моя слегка поврежденная копотью аура окрасила
отражение в стекле, л я старалась на него не смотреть. Громко стучал мел по
столу, и Кери села напротив, поджав под себя ноги, выпрямив спину.
— Продолжай, — сказала она, и я замялась в
нерешительности.
— Этого не должно было случиться, — сказала я, и она
подняла на меня глаза — в них читался намек на стыд.
— Все в порядке, — сказала она, отворачиваясь. —
Когда я такое делала, чтобы иметь возможность скрыть вызовы Ала, я такой
глубокой связи не устанавливала. И допустила ошибку, не поставив надежного
круга. Прошу прощения.
Для гордой эльфийки извинение было очень трудным шагом, и я,
зная это, решила не цепляться за чувства типа: «Я же тебе говорила». Я понятия
не имела, что я сейчас делаю, а потому и от нее не ждала, что она сделает все
как надо. Но хорошо, что я настояла на круге. Очень хорошо.
Я снова стала смотреть на зеркало, пытаясь сфокусироваться
на его поверхности и не видеть своего отражения. Без ауры мне было не по себе,
голова кружилась, под ложечкой скручивались узлы. Ноздри защекотал запах
жженного янтаря, и я, проводя линии контура, прищурилась, увидев по обе стороны
стекла дымок там, где тис прожег зеркало.
— А оно так и должно быть? — спросила я, и Кери
пробормотала что-то позитивно-успокаивающее.
Зрение загораживал рыжий занавес моих распущенных волос, но
я слышала, как Кери что-то шепнула Дженксу, и пикси подлетел к ней. Я ежилась —
без ауры ощущала себя голой.
Старалась не глядеть в зеркало, чертя символы и линии, и
дымка ауры казалась светящимся туманом вокруг моей темной тени-отражения. На
когда-то светло-радостный золотистый цвет ауры наложилась теперь демонская
копоть. На самом деле, подумала я, закончив пентаграмму и начав первый символ, чернота
придает ей глубины. Как старая патина.
