Не могу я! — вскрикнула она, и я вздрогнула еще
раз. — Пискари… — судорожный вдох, — Пискари вмешается и
заставит меня на нее снова напасть. Может быть, даже убить.
Это только предлог, — безжалостно отмахнулся он. —
А причина — в том, что ты боишься.
Я стояла в коридоре и дрожала, чувствуя, как поднимается
напряжение в комнате за аркой. Но голос Кистена стал намного мягче — теперь,
когда он заставил ее осознать свои чувства,
— Ты должна ей об этом сказать, — продолжал он
негромко.
Айви шмыгнула носом — отчасти в печали, отчасти от черного
юмора ситуации.
— Только что сказала. Она в коридоре.
Я втянула воздух сквозь зубы и резко выпрямилась
— Черт! — в панике произнес Кистен. — Рэйчел?
Распрямив плечи и выставив подбородок, я пошла на кухню.
Кистен выскользнул в коридор, и меня скрутило напряжением. В арке возникли его
стройная фигура, широкие плечи, моя любимая красная шелковая рубашка. Он был в
ботинках, они отлично смотрелись, выглядывая из-под джинсов.
Мне оттягивал руку его браслет, я повернула его, думая, не
надо ли снять.
— Рэйчел, я не знал, что ты здесь, — сказал он,
морщась от неловкости. — Прости меня. Ты не игрушка, на которую я должен
просить у Айви разрешения поиграть.
Я встала к нему спиной, с напряженными плечами, и начала
разгружать сумку. Оставив сыр, грибы и ананас на столе, я подошла к буфету и
повесила сумку на крюк, который вчера прибила. На меня вдруг нахлынули
воспоминания об уютной комнате Айви, лице Кистена, его теле у меня под руками,
о моих чувствах при этом. Скованными шагами я подошла к плите и сняла с соуса
крышку. Хлынул пар, благоухающий томатом, дыхание пара шевельнуло мне волосы.
Почти не глядя, я помешала соус, а Кистен шагнул ко мне:
— Рэйчел?
Я выдохнула, сделала вдох и задержала дыхание. В полном
смятении.
Очень осторожно — почти невесомо — Кистен положил мне руку
на плечо, И меня тут же отпустило, а он, ощутив это, прижался ко мне сзади,
обнял руками, не давая мешать соус.
— Она знала сразу, когда я только вошла.
— Наверное, — шепнул Кистен мне в ухо. Интересно
мне было, где Айви — осталась она в гостиной или вообще сбежала из церкви,
устыженная тем, что у нее есть потребности и страхи — как у нас у всех. Кистен
взял у меня ложку, положил на плиту, потом повернул меня к себе. Я посмотрела
ему в глаза, не удивившись, что он озабоченно прищурился. Верхний свет
поблескивал на его суточной щетине, и я потрогала ее — просто потому что могла.
Он обнял меня за талию, притянул меня к себе.
— То, что она не могла тебе сказать в лицо, она смогла
сказать, когда знала, что ты слушаешь. Дурная привычка, которую она подцепила
на психотерапии.
До этого я уже сама додумалась, и сейчас кивнула.
— Такая неразбериха… — Я с несчастным видом
глянула через его плечо в темный коридор. — Не надо было мне…
Я не договорила — Кистен притянул меня к себе. Обнимая его
за пояс, наклоняясь головой к груди, я глубоко вдыхала аромат кожи и шелка, и
меня отпускало, когда я прижималась к нему.
— Надо было, — возразил он и чуть отодвинул меня,
что бы я увидела его глаза. — Я не буду ни о чем спрашивать. Если случится
— значит, случится. Мне теперешнее положение нравится. Больше бы нравилось,
если бы оно изменилось, но когда изменения слишком быстры, сильные ломаются.
Глядя в проем арки, я обнимала Кистена, не желая отпускать.
Слышно было, как Айви мечется в гостиной, пытаясь найти способ деликатно войти
к нам. Тепло тела Кистена успокаивало, и у меня дыхание перехватило при мысли о
том, как вошли бы в меня его зубы. Я теперь знала точно, как это будет чудесно.
И что я буду по этому поводу делать?
Кистен поднял голову на миг раньше, чем зазвенел по всей
церкви дверной колокол.
— Я открою! — крикнула Айви, и мы с Кистеном
отодвинулись друг от друга еще до того, как мягко прошуршали по коридору ее
ботинки. Включился свет, я услышала начало тихого разговора. Надо было нарезать
грибы, я пошла мыть руки, и Кистен тоже. Мы потолкались боками у раковины,
отвоевывая себе место, и у меня от этих толчков настроение стало получше.
— Их надо нарезать наискось, — посоветовал он,
когда я потянулась за разделочной доской. Сам он уже сунул руки в пакет с
мукой, потом хлопнул ими над мойкой, достал из-под полотняной тряпки ком
поднявшегося теста и шлепнул его на стол.
А разница? — Все еще мрачноватая, я отодвинулась со
своим барахлом на другую сторону стола, чтобы видеть Кистена. —
Дэвид? — спросила я громко, съедая первый отрезанный ломтик.
Наверное, это он и был, раз я приглашала его прийти. Кистен
что-то тихо хмыкнул, и я улыбнулась. Отлично он выглядел. Слегка измазанная
мукой рубашка придала ему домашний вид, заказанные рукава открыли загорелые
руки. Я смотрела, как он осторожно месит тесто и поглядывает при этом на меня,
и чувствовала, что возвращаются прежние риск и азарт, восхитительная опасность
вопроса «что если?». Он сказал Айви, что не будет уходить от меня, и я на
опасной почве. Снова.
Боже мой, подумала я с отвращением. Можно ли быть большей
дурой? До чего же у меня жизнь запутана, а я тут стою и грибы нарезаю, будто
все совершенно нормально? Впрочем, по сравнению с прошлой неделей — нормально,
да.
Я отвлеклась от этих мыслей, когда вошел Дэвид, а следом
Айви — его некрупное тело казалось коренастым на фоне ее текучей грации.
— Привет, Дэвид! — поздоровалась я, стараясь
прочистить мысли. — Полнолуние сегодня.
Он молча кивнул, глядя, как Кистей сноровисто раскатывает
тесто.
Остаться не смогу, — сказал он, поняв, что мы готовим
обед. — У меня несколько деловые встреч, но ты говорила, что я нужен
срочно? — Он улыбнулся Кистену: — Привет, Кистен! Как жизнь?
Лучше всех. — Кистей приподнял брови, увидев на Дэвиде
дорогой костюм.
Вервольф был на работе и выглядел соответственно, несмотря
на густую щетину, ставшую заметнее в полнолуние.
— Это ненадолго, — сказала я. — У меня тут
есть одна штучка, хочу, чтобы ты на нее взглянул. В отпуске купила, интересует
твое мнение.
Глаза у него смотрели рассеянно, но он расстегнул длинный
кожаный плащ.
Прямо сейчас?
Полнолуние, — ответила я загадочно, сгружая нарезанные
грибы в маленькую кастрюльку для зелий и подавляя легкое беспокойство насчет
нарушения правила номер два о смешивании пищи и колдовства, но кастрюлька была
как раз идеальна для начинки. Айви тихо подошла к холодильнику, стала доставать
сыр, прожаренный гамбургер и бекон, оставшиеся от завтрака. Я попыталась
поймать ее взгляд, показать, что все нормально, но она избегала на меня
смотреть.
Я со злостью всадила нож в доску, сперва аккуратно убрав
из-под него пальцы. Дурочка вампирская, собственных чувств боится.
