Ко мне в дом оно не вернется! — завопил Дженкс. —
Да ни за что на свете! Вы ее слышите, слышите? У меня от ее воя зубы болят! В
доме двадцать три бабы, каждая раз в месяц устраивает мне веселую жизнь, и мне
еще какую-то жуткую вервольфовскую статую терпеть каждое полнолуние? Рэйчел, ты
ее где-нибудь спрячь или что там еще. Тинкины тампоны, вы это слышите?
Я взяла коробку — да у меня волоски на руках зашевелились.
Подавив дрожь, я открыла морозильник и сунула статуэтку между замороженными
вафлями и банановым хлебом, который принесла мне мама — точно как спаржа на
вкус. Морозильник из нержавеющей стали — может быть, это поможет.
Зазвонил телефон. Айви вздрогнула и пошла в гостиную, а
Дженкс завис над мойкой и рассыпал золотые искры.
— Так лучше? — спросила я, закрывая морозильник, и
Дженкс чихнул, кивая. Блестки перестали сыпаться.
В проеме арки появилась Айви с телефоном, с почерневшими
глазами и явно раздраженная — если судить по напряженной позе и натянутому как
проволока голосу:
— И что тебе нужно, долбодятед?
Ник…
Дженкс подлетел на три фута в воздух. Наверняка у меня глаза
были полны жалости, но Дженкс покачал головой, не желая говорить с сыном. Ник
сманил Джакса романтикой преступной жизни, и это было куда хуже всего, что он
сделал мне за всю жизнь.
Сама не зная, что чувствую, я протянула руку. Айви
заколебалась, я сощурила глаза. Она скривилась и шлепнула телефон мне в руку.
Если он тут появится, я его убью, — буркнула
она. — Серьезно. Отвезу его в Макино и скину с моста по-настоящему.
В очередь встань, — сказала я. Айви села к своему
компьютеру, а я прокашлялась и приложила трубку к уху. — Алло-о,
Ник, — сказала я с придыханием на последней букве его имени. — Ты
самая большая сука в мире — за то, что ты с Джаксом сделал. Если ты свою лисью
морду еще раз в Цинциннати покажешь, я тебе палку от метлы забью в задницу и
подожгу. Это ясно?
— Рэйчел! — лихорадочно заговорил он, — она
не настоящая!
Я поглядела на холодильник, положив руку на микрофон.
Он говорит, что она фальшивая, — прошептала я. Кистен
фыркнул, а я, вдруг довольная собой, сказала в трубку: — Ники, миленький мой,
она у тебя разве не стала серебряной?
Ты отлично знаешь, что нет, — заговорил он резко и
язвительно. — Рэйчел, не морочь мне голову. Она мне нужна, я ее заработал!
Я обещал…
Ник, — сказала я успокаивающим тоном, но он продолжал
что-то говорить. — Ни-ик! — сказала я громче. — Слушай, что я
скажу.
Наконец наступило молчание, если не считать легкое шипение и
шум на линии. Я оглядела кухню, теплую кухню, насыщенную ароматом пиццы, кухню,
где собрались мои друзья. Внимание привлекла новая фотография, прилепленная к
холодильнику. Мы с Дженксом, его рука у меня на плече, оба щуримся на солнце.
Айви на фотографии нет, но она снимала, и ее присутствие так же осязаемо, как
мост у нас за спиной. Кажется, обо всем говорит фотография.
Ну что ж, я живу в церкви, с семейством пикси и с вампиршей,
которая хочет меня укусить, но боится. Я встречаюсь с ее бывшим бойфрендом,
который в свободное время будет пытаться меня убедить, что он лучший вариант,
чем она — это когда не будет склонять меня к тройнику. Ах, да, еще я альфа
стаи, и единственное заклятие, с помощью которого я могу перекинуться, черное,
но это не значит, что я буду перекидываться. Никто не знает, что у меня в
морозильнике артефакт вервольфов, который может вызвать войну за власть между
вервольфами и вампирами. Душа у меня покрылась слоем тьмы ради спасения мира,
но у меня есть сотня лет, чтобы постепенно от этой тьмы избавиться. И что с
того, что Ник умнее меня? У меня есть друзья, хорошие друзья.
— Милый мой, — сказала я в микрофон. — Хочешь
услышать последнюю реплику этой пьесы? Вот она: «Ты проиграл».
Он что-то еще заверещал, но я отключила телефон, бросила его
Айви — и улыбнулась.
