Скрипнула входная дверь, я подняла голову.
— Это я! — крикнул Кистен. Ага, все-таки может
быть лучше.
— Сюда! — крикнула я, шагнула к двери и высунула
голову в коридор, держась рукой за косяк. Кистен стряхивал воду с длинного
плаща; высокий силуэт загадочно и привлекательно вырисовывался в полутьме
церковного зала.
Нырнув обратно, я успела захлопнуть ящик с бельем как раз
перед тем, как Кистен вошел, уверенно и мягко ступая туфлями по деревянному
полу. Он принес с собой запах пиццы и чьих-то духов, и понятно было — по
тщательно уложенной прическе, чисто выбритым щекам, дорогим брюкам и шелковой
рубашке, — что он пришел с работы. Мне деловая ипостась Кистена —
уверенный, успешный менеджер клуба — нравилась не меньше, чем грубоватый имидж
уличного хулигана. А он был органичен что в одном образе, что в другом.
— Здравствуй, солнышко, — сказал он, нажимая на
псевдобританский акцент, чтобы я улыбнулась. В руках он держал чуть подмокший
бумажный пакет. Прошлепав тапочками по полу, я привстала на цыпочки, обняла
его, накрутила на палец намокшую прядь волос. Он улыбнулся в ответ на мое
заигрывание.
— Привет, — ответила я, забирая у него пакет. —
Это оно?
Он кивнул, я поставила пакет на кровать, открыла и заглянула
внутрь. Как я и просила, там были спортивные штаны и спортивная рубашка из
мягкого трикотажа.
Кистен глянул на пакет, явно желая узнать, зачем мне они
понадобились, но спросил только:
— Айви дома нет?
— Она Дженкса домой повезла, дождь ведь идет. —
Чуть взгрустнув, я открыла нижний ящик и упаковала еще одну футболку. —
Она по нему скучала не меньше меня, — тихо добавила я.
Кистен устало присел на кровать, длинными пальцами завернул
верх пакета. Я закрыла чемодан, но не стала пока застегивать молнию. Кистен
редко уходил из клуба Пискари посреди ночи, явно что-то было у него на душе. Я
встала, сложив руки на груди, и выжидающе посмотрела.
— Мне кажется, не надо тебе ехать, — серьезным
тоном сказал он.
У меня рот открылся, но удивление перешло в злость, когда я
сообразила.
— Из-за Ника, что ли? — поинтересовалась я,
поворачиваясь к комоду за безбожно дорогими духами, которые не давали моему
собственному запаху смешиваться с запахами вампиров. — Он в прошлом,
Кистен, поверь.
— Не в том дело. Айви…
— Айви! — я похолодела и глянула в пустой
коридор. — Что с ней? Пискари что-то сделал?..
Он медленно покачал головой, и я слегка успокоилась.
— Нет, он ее пока не трогает. Но она от тебя зависит
больше, чем ты думаешь. Если ты уедешь, многое может случиться.
Я суетливо запихнула духи в специальный мешочек и бросила
его в кармашек косметички.
— Я уеду всего на неделю, максимум на две. И я не ее
наследница.
— Но ты ее друг. И это для нее сейчас важнее всего
прочего.
Скрестив руки, я прислонилась спиной к комоду.
— Я не отвечаю за нее, у меня своя жизнь есть, —
возразила я. — Мы только за квартиру вместе платим, блин, мы не женаты!
В неярком свете моей настольной лампы глаза Кистена казались
черными, брови беспокойно нахмурены.
— Ты с ней каждый день кофе пьешь, когда она
просыпается. Каждый раз, когда она задергивает шторы перед сном, ты спишь в
комнате через коридор. Может, для тебя это ничто, а для нее — все. Ты ее первый
настоящий друг за… Черт, больше чем за десять лет.
У нее ты есть, — сказала я. — Да, а Стриж как же?
Ты единственный ее друг, который не хочет ее крови, — с
грустью в глазах поправил он. — Это другое.
Ой, ладно, — сказала я, доставая мою непарную теперь
любимую сережку и не зная, что с ней делать. Я в расстройстве ее
отбросила. — Айви насчет моего отъезда ни слова не сказала.
Рэйчел… — Он встал и обнял меня за локти. Теплые пальцы
чуть сжимались и снова отпускали. Из гостиной то громче, то тише звучал
джаз. — Она и не скажет.
Я в отчаянии отвернулась.
Я в жизни не говорила ей, что буду для нее чем-то большим,
чем сейчас. Мы вместе не спим, не обмениваемся кровью, ничего такого! Я не ее
собственность, и не мое дело держать ее на плаву. Почему я обязана этим
заниматься, в конце концов? Ты с ней знаком дольше, чем я.
Я знаю ее прошлое, а ты — нет. Она льнет к тебе потому, что
ты не знаешь, какой она была. — Он нерешительно вздохнул. — Это
некрасивая история, Рэйчел. Пискари превратил ее в неистовую развратницу, не
отделяющую жажды крови от любви или вожделения. Она выжила, превратившись в
существо, ненавистное ей самой, самоизнасиловалась, пытаясь угодить всем, кого,
как ей казалось, она любит.
Я не хотела его слушать, но он меня не отпустил, когда я
дернулась уйти.
— Сейчас ей легче, — продолжил он, взглядом умоляя
меня не уходить. — Она долго боролась с привычкой подчиняться и еще дольше
— с ненавистью к себе. Я не видел, чтобы она была счастливей, чем сейчас, и
хочешь ты того или нет, а это твоя заслуга. Она любит Стрижа, но Стриж —
напоминание о прошлой Айви. И вот она приехала, а ты уезжаешь…
Я застыла, стиснув зубы. Мне это все не нравилось ужасно.
— Я Айви не нянька, — сказала я, чувствуя жжение в
кишках. — Я на это не подписывалась, Кистен!
Он только улыбнулся — грустно и понимающе. Мне нравилась
Айви, я ее любила, уважала и хотела бы обладать хоть половиной ее силы воли —
но я не хотела, чтобы кто-то настолько от меня зависел. Господи, да я сама о
себе редко могу позаботиться, не то что о сильном вампире, подвергшемся
моральным пыткам.
Она не попросит от тебя больше, чем ты можешь дать, —
сказал Кистен. — Особенно, если ей это будет нужно. Но ты к ней переехала,
и больше того, не ушла, когда ваши отношения стали развиваться дальше.
Что?!
Я попыталась высвободиться, он не пустил, я рванулась и
отлетела шага на два.
В глазах Кистена появился упрек:
Она тебя просила стать ее наследницей.
А я отказалась!
Но ты ее простила за попытку тебя принудить, и простила не
задумываясь.
Вот же блин! Он все знает. И что ему за дело?
— Так я же сама на нее напрыгнула во время спарринга и
дышала ей в ухо! Я ее спровоцировала, она была не виновата. А еще она боялась,
что Пискари меня убьет, если я не стану ее наследницей.
Кистен кивнул. Его спокойствие понемногу умеряло мою злость.
— Игра без выигрыша, — тихо сказал он. — И
обе вы сделали что могли, но видишь, в чем проблема: ты все же прыгнула на нее,
зная, чем это может кончиться.
Я собралась уже возражать, но передумала и отвернулась.
