— За чем же дело? Попросил бы дружка.
— Не, у них там строго. Дисциплина. Бывшие вояки. А я — вольный казак, мне их порядки по фигу.
— Смотрю, ты парень вроде толковый, — поощрил Митяя Филя. — Может, тебя к нам порекомендовать, а? Нам тоже хорошие технари бывают нужны. Как?
— А чего у вас за контора? Не ментовка? — пошутил вдруг Митяй.
— Ты чего, перегрелся на солнышке? — насмешливо спросил Филя. — Не, парень, примерно то же самое, что у Федора твоего. Поговорить?
— А какой навар?
— Тебе, наверно, лучше бы поначалу сдельно, а со временем, когда притрешься, себя покажешь, можно и на оклад. На первых порах немного, от пяти до десяти «кусков», а там — как покажешься.
— Деревянные?
— Да ты чего? — даже возмутился Филя от такой невероятной глупости. И с ходу заметил, как изменилось к нему отношение Митяя — из панибратского и даже несколько покровительственного оно стало осторожно уважительным. Так обычно работяги на автосервисах разговаривают с клиентами, когда убеждаются, что те — не лохи и на пальцах их не разведешь.
И Митяй задумался. На вопросы стал отвечать неохотно, будто невпопад, хмурился, и могло показаться, что перед ним уже во весь рост поднялась неожиданно ставшая вполне реальной дилемма: продолжать свое существование при чужом, в общем-то, гараже или становиться уважаемым человеком. Трудный вопрос, потому как любому известно, что бабки даром нигде не отстегивают…
А Филя, увлеченный дорогой, продолжал развивать вслух свою идею приобретения того джипа, что произвел на Митяя столь сильное впечатление. Это он готовил себе плацдарм для развития того плана, который мысленно отрабатывал, поскольку был уверен, что Федор, при всех крючках, на которых уже крепко сидит, может проявить некоторую строптивость, и ее придется, в буквальном смысле, душить в зародыше. Потому что излагать полную правду этим ребятам он и не собирался, кстати ради их же безопасности. О чем они не могли даже и догадываться. А Филя умел смотреть вперед и прекрасно себе представлял, чем может закончиться история с этим проклятым джипом, если господа Брусницын и иже с ним реально осознают опасность, которая уже начинает стремительно надвигаться на них. И как поступают эти люди с ненужными и, более того, потенциально опасными свидетелями, Филиппу Агееву объяснять не требовалось. Он-то знал, да вряд ли ребята знали. Поэтому он и не хотел выдавать слишком много информации. Что Федор уже знает, то и пусть себе знает. А все его «знания» строго ограничены одним важным условием: пока ты молчишь — живешь, откроешь рот — тут тебе и конец. Значит, не надо его провоцировать на всякого рода вспышки — в запальчивости и от страха можно много лишнего наговорить, чего потом сам себе не простишь.
Вот за такими мыслями и прошла не такая уж долгая дорога. Нужное место нашли сразу. Федор, естественно, растерялся, увидев гостей, а точнее — одного гостя, второй-то для него никакой опасности не представлял. Мыскин был, конечно, умнее Митяя и сразу понял, зачем и каким образом узнал о месте его пребывания этот невысокий мужик с пистолетом, холод дула которого он до сих пор чувствовал на своей коже. Филя заметил по бегающим в растерянности глазам Федора и бледности, разлившейся по щекам, жуткий страх, охвативший Мыскина. Слабый человечек, даже приличного мордобоя не выдержит — расколется. Значит, придется его оберегать.
И Филипп сделал вид, что ничего такого не заметил, зато показал, что и он тоже очень рад встрече с Федором. Как бы без всяких задних мыслей.
Вытащил из багажника ящик пива, действительно здоровенного леща, которого достал из погреба Митяй, чтобы угостить его, но они не стали бражничать там же, у гаража, а предпочли навестить товарища. И все это говорилось настолько весело и без всякого подтекста, что Федор постепенно словно бы успокоился, не видя для себя явного подвоха. Ну приехали и приехали, Митяй вон уже на удочки, прислоненные к сараю, поглядывает.
А Филя поинтересовался здоровьем родителей, выслушал внимательно ответ, пошутил по какому-то незначительному поводу, предложил принять по рюмочке и откупорить пивка — больно уж роскошный, икряной лещ его впечатлял. Уселись за столиком в саду и накоротке приступили к традиционной мужской трапезе.
Митяй разделался со своей порцией питья и закуски так быстро, будто опаздывал на поезд. А он и в самом деле спешил — так рвался на Оку: солнце-то уже давно за полдень перевалило. Но Федор его успокоил, что на реке сейчас все равно хороший клев — судачка берут. И Митяй не выдержал, умчался на омуты, куда ему посоветовал пойти Федор.
— У меня в детстве, — сказал блаженным голосом Филя, чтобы разрядить вмиг возникшее с уходом Митяя напряжение, — таких красавцев, Федя, чебаками звали.
— Да, — хмурясь, кивнул тот, — у нас тут тоже так говорят… про крупного леща…
— Ты особо не бери в голову, у меня к тебе ничего серьезного, можно сказать, и нет, — как о постороннем, заметил негромко Филя, с видимым наслаждением обсасывая жирные «перья». А водку он не пил, пивком тоже не злоупотреблял — все-таки за рулем, к тому же и ночевать здесь не собирался. — Зря, конечно, не сказал, что уехать решил. Но это, в конце концов, твои дела, если и на фирме не были против. Старики-то твои как, нормально?.. Ну и слава богу… А пришлось мне, Федя, тебя потревожить вообще-то ради твоей же безопасности. Если не понимаешь, объясню. Надо?
Мыскин пожал плечами, ниже опуская голову.
— Ну слушай тогда. Кстати, твой Митяй — хороший парень, ты на него не греши, он совершенно не в курсе наших отношений. Просто знакомы — и все. Ты меня выручил одним хитрым приборчиком, я тебе его вернул. Там, в гараже, оставил. Маленькая такая «акулка», понимаешь? — Филя показал пальцами размер. — Да она и не пашет, по правде говоря. Металлолом. Вернешься — выбросишь. Не в ней дело, Федя. А в том, что в гараже твоем, оказывается, была в отстое тачка, которую мы искали. И сейчас, пока мы с тобой тут пивко потягиваем под жирного, — Филя даже облизнул пальцы, — чебачка, там наши люди «шерстят» этот ваш мерседесовский джип на предмет выявления его непосредственного участия как минимум в двух уголовных преступлениях, одно из которых со смертельным исходом. Сечешь ситуацию?
Мыскин замер, словно окаменел, а по лицу будто потекла голубоватая побелка.
— Федя, нам известно, что «мерин» этот бегал с милицейским номером, что он, возможно, сопровождал Мамона, которого ты можешь и не знать. Это крупный уголовный авторитет. В миру — Мамон Каширский, не знаю, слышал, нет? Но меня сейчас больше всего интересует даже не сама машина, а ее водитель. Митяй мне успел наговорить всякого, но я полагаю, что это с твоих слов, а ты наверняка же не сказал ему всей правды. Для его же пользы, верно?
Мыскин кивнул.
— Ну и правильно. Я бы на твоем месте тоже так сделал. Меньше знаешь — крепче спишь. А зачем Митяю бандитские разборки? Я вот теперь думаю, как тебя из этой каши вытаскивать… Ну ладно, что-нибудь придумаем. Давай не будем темнить, я тебе задам вопрос, а ты скажи только одно — да или нет. Идет? Но — честно. Соврешь — себе же сделаешь очень плохо. Да и не только себе. Брусницын и компания ни тебе, ни кому другому предательства не простят. А они назовут твое поведение только так и никак иначе. За рулем был Багров? — спросил Агеев без перехода.
