– Так, вот и последний кадр… Ой! – вдруг с досадой
воскликнула она. – Я забыла снять крышку.
– Люблю смотреть, как ребенок забавляется новой игрушкой, –
пробормотал полковник Рейс.
– Какой вы ужасный!.. А у меня есть еще одна, запасная!
И миссис Блер торжествующе извлекла из кармана свитера новую
фотопленку. Но корабль внезапно качнуло, и, стараясь удержать равновесие,
миссис Блер ухватилась за перила. Пленка упала вниз.
– Ой! – в уморительном страхе воскликнула миссис Блер и
перегнулась через перила. – Вы думаете, она упала за борт?
– Нет, вам повезло, и вы лишь размозжили череп незадачливому
юнге с нижней палубы.
За всеми этими перипетиями мы не заметили парнишку, который
подошел к нам на расстояние нескольких шагов и оглушительно затрубил.
– Ленч! – в экстазе завопила миссис Блер. – У меня после
завтрака крошки во рту не было… две чашки бульона не в счет! Как вы относитесь
к ленчу, мисс Беддингфелд?
– М-м, – заколебалась я. – Право же, я проголодалась.
– Ну и чудесно! Я заметила, что вы сидите за одним столом с
помощником капитана. Закиньте удочку насчет другой каюты.
Я спустилась в трюм, робко поковыряла вилкой еду… и
закончила тем, что наелась, как слон. Вчерашний знакомец поздравил меня с
выздоровлением. «Да, сегодня все переселяются из одной каюты в другую», –
подтвердил он и пообещал, не откладывая, подыскать мне каюту с окном на море.
Кроме него и меня, за столом сидело еще трое: две пожилые
дамы и миссионер, который очень много рассуждал о «наших бедных черных
братьях».
Я поглядела на другие столики. Миссис Блер отвели место
рядом с капитаном. Там же я увидела и полковника Рейса. По другую руку от
капитана сидел седовласый мужчина с очень значительным лицом. Прохлаждаясь на
палубе, я успела разглядеть многих пассажиров, но один мужчина за капитанским
столиком первый раз попался мне на глаза. Я его раньше не видела, это точно,
иначе обязательно обратила бы внимание. В облике этого высокого темноволосого
человека было что-то такое зловещее, что я невольно содрогнулась и спросила у
помощника капитана, как зовут мрачного незнакомца.
– Вон того? А-а, это секретарь сэра Юстаса Педлера. Бедняга
ужасно страдал от качки и не выходил из каюты. У сэра Юстаса Педлера два
секретаря, и оба плохо переносят качку. Второй парень до сих пор не пришел в
себя. А этого зовут Пейджет.
Значит, сэр Юстас Педлер, владелец Милл-Хауза, находится на
борту корабля?..
Наверное, это совпадение, но…
– Сэр Юстас, – продолжал мой осведомитель, – сидит рядом с
капитаном. Напыщенный старый болван!..
Чем внимательней я рассматривала лицо секретаря, тем меньше
оно мне нравилось. Мертвенная бледность, скрытные глаза под тяжелыми веками,
странно сплющенная голова – все вызывало у меня неприязнь, отвращение.
Из салона мы вышли одновременно, я оказалась чуть позади.
Пейджет разговаривал с сэром Юстасом, до меня долетали обрывки фраз.
– Так я прямо сейчас выясню насчет другой каюты, да? В вашей
работать невозможно, она вся заставлена вещами, – сказал Пейджет.
– Мой дорогой друг, – ответил сэр Юстас, – моя каюта
предназначена, во-первых, для отдыха, а во-вторых, для переодевания. И я вовсе
не намерен впускать вас туда и терпеть адский стук вашей печатной машинки.
– Вот и я говорю, сэр Юстас: нам нужно место для работы…
Здесь я их покинула и отправилась вниз разузнать про свое
переселение. Стюард как раз этим и занимался.
– У меня для вас прекрасная каюта, мисс. На палубе Д. Номер
тринадцать.
– О нет! – вскричала я. – Только не тринадцатая!
У меня предубеждение против этого числа. И хотя каюта мне
понравилась, я не смогла перешагнуть через суеверие. Чуть не плача, я
обратилась к стюарду:
– А другой какой-нибудь нет?
Стюард подумал.
– Вообще-то есть семнадцатая, прямо по правому борту.
Сегодня утром она пустовала, но, по-моему, ее уже кому-то пообещали. Однако
этот джентльмен еще не перенес туда свои вещи, так что, думаю, он будет
согласен и на тринадцатую. Джентльмены не так суеверны, как дамы.
Я с благодарностью восприняла его предложение, и стюард
пошел спросить разрешения у помощника капитана. Потом, улыбаясь, вернулся.
– Все в порядке, мисс. Пойдемте.
Стюард привел меня в семнадцатую каюту. Она была меньше
тринадцатой, но меня все в ней устраивало.
– Сейчас принесу ваши вещи, мисс, – сказал стюард.
Но тут в дверях вырос мужчина со зловещим лицом. (Так я его
прозвала.)
– Извините, но эта каюта забронирована для сэра Юстаса
Педлера, – заявил он.
– Мы все уладим, сэр, – поспешил успокоить его стюард. – Сэр
Юстас получит взамен тринадцатую каюту.
– Нет, я заказывал семнадцатую!
– Но тринадцатая лучше, сэр. Она просторнее.
– Я специально выбрал семнадцатую, и помощник капитана
сказал, что не возражает.
– Очень жаль, – холодно проронила я, – но семнадцатая каюта
обещана мне.
– Я не согласен!
В наш спор вмешался стюард:
– Другая каюта ничуть не хуже… даже лучше!
– Но я намерен поселиться в семнадцатой! – твердил мужчина.
– Что тут происходит? – раздался вдруг еще чей-то голос. –
Стюард, занесите вещи сюда. Вот моя каюта.
Как выяснилось, голос принадлежал моему соседу по столу,
преподобному Эдварду Чичестеру.
– Извините, – возразила я, – но каюта моя.
– Нет, она зарезервирована для сэра Юстаса Педлера! –
воскликнул Пейджет.
Обстановка явно накалялась.
– Сожалею, но вынужден с вами не согласиться, – заявил
Чичестер с кроткой улыбкой, сквозь которую, однако, проглядывала твердая
решимость настоять на своем. Кроткие люди часто бывают большими упрямцами, я
это заметила.
Чичестер попытался бочком протиснуться в каюту.
– Вам отвели двадцать восьмую, по левому борту, – сказал
стюард. – Прекрасная каюта, сэр.
– Увы, не могу с вами согласиться. Меня обещали поселить в
семнадцатой.
Разговор зашел в тупик. Никто не желал уступать. Честно
говоря, я могла бы уже не участвовать в споре и облегчить всем жизнь,
согласившись на двадцать восьмую каюту. Ведь мне было все равно, в какой
поселиться, лишь бы не в тринадцатой. Однако я негодовала и не собиралась
уступать. Тем более что Чичестер мне не нравился. За едой он клацал вставными
зубами, а это, согласитесь, вполне веская причина для ненависти. Многих людей
ненавидели за гораздо меньшие провинности.
