– Совершенно правильное наблюдение, – сказал полковник Рейс.
– Я всегда именно так и поступаю.
– Но я обожаю итальянцев, – продолжала миссис Блер. – Они
такие услужливые!.. Хотя это имеет и обратную сторону. Вы спрашиваете, как вам
куда-то пройти, а они, вместо того чтобы сказать «сперва направо, потом налево»
или еще что-нибудь такое же понятное, вдаются в длиннющие объяснения, а когда
вы уже совершенно сбиты с толку, ласково берут вас за руку и ведут прямо до
нужного места.
– У вас от Флоренции такое же впечатление, Пейджет? –
спросил сэр Юстас, с улыбкой поворачиваясь к секретарю.
Однако его вопрос почему-то смутил мистера Пейджета. Он
покраснел и сказал, запинаясь:
– О да, к-конечно… совершенно такое же…
Затем быстро извинился и встал из-за стола.
– Я начинаю подозревать, что во Флоренции у Гая были
какие-то темные делишки, – заметил сэр Юстас, глядя вслед удаляющемуся
секретарю. – Стоит при нем упомянуть этот город или вообще Италию, как он
старается переменить тему или обращается в бегство.
– Может, он там кого-нибудь пристукнул? – с надеждой
предположила миссис Блер. – У него… только бы мне не оскорбить ваших чувств,
сэр Юстас… но у него такой вид, будто он вполне способен кого-нибудь убить.
– Чинквеченто, да и только! – рассмеялся сэр Юстас. – Ужасно
забавно, особенно если знаешь, до чего же на самом деле бедняга законопослушен
и респектабелен.
– Он давно у вас служит, сэр Юстас? – спросил полковник
Рейс.
– Шесть лет, – глубоко вздохнул сэр Юстас.
– Бесценный работник, наверное, – сказала миссис Блер.
– О да, бесценный. Совершенно бесценный. – Несчастный сэр
Юстас еще больше приуныл, словно неоценимые достоинства мистера Пейджета
причиняли ему тайные страдания. Потом добавил немного жизнерадостней: – Но
вообще-то его лицо должно было бы внушать вам доверие, моя дорогая леди.
Никакой уважающий себя убийца не похож на убийцу. Криппен, например, был само
очарование.
– Его поймали на корабле, не так ли? – негромко спросила
миссис Блер.
Сзади раздался звон. Я быстро обернулась. Мистер Чичестер
уронил кофейную чашку.
Вскоре наша компания расстроилась: миссис Блер спустилась в
свою каюту отдохнуть, а я осталась на палубе. Ко мне подошел полковник Рейс.
– Вы неуловимы, мисс Беддингфелд. Вчера я вас повсюду
разыскивал, хотел пригласить потанцевать.
– Я рано легла спать.
– А сегодня вечером вы тоже убежите? Или все-таки потанцуете
со мной?
– С удовольствием, – робко пролепетала я. – Но миссис Блер…
– Наша подруга, миссис Блер, не любит танцевать.
– А вы?
– Мне хочется потанцевать с вами.
– О! – нервно воскликнула я.
Я робела перед полковником Рейсом, и в то же время мне было
приятно его внимание. Это куда лучше, чем рассуждать про доисторические черепа
со строгими старыми профессорами! Полковник Рейс полностью соответствовал моему
идеалу сурового, молчаливого родезийца. Может, я выйду за него замуж? Он,
правда, не просил моей руки, но, как говорят бой-скауты: «Будь готов!» Любая
женщина невольно рассматривает всех мужчин на свете как потенциальных мужей.
Либо для себя, либо для своей лучшей подруги.
Я танцевала с ним в тот вечер несколько раз. Он был хорошим
танцором. Когда музыка умолкла и я подумала, что пора спать, Рейс предложил мне
прогуляться по палубе. Мы сделали три круга и уселись в шезлонги. Вокруг не
было ни души. Мы поболтали о том о сем…
– А знаете, мисс Беддингфелд, по-моему, я когда-то
встречался с вашим отцом, – вдруг сказал полковник. – Очень интересный человек,
много знает в своей области… а она меня очень интересует. Я по мере сил
старался кое-что постичь… Например, когда я служил на реке Дордонь…
Разговор наш вошел в сугубо профессиональное русло.
Полковник Рейс не преувеличивал. Он действительно много знал. И в то же время
сделал несколько курьезных ошибок… Один раз, рассуждая о мустьерском периоде,
он назвал его следующим после ориньякского, а это дикая нелепость в устах того,
кто хоть что-нибудь знает о данном предмете.
Я попала в каюту часов в двенадцать. И никак не могла
отделаться от странного впечатления… Неужели полковник специально «подработал
этот вопрос», готовясь к разговору со мной, а на самом деле ничего не смыслит в
археологии? Я покачала головой: вряд ли…
И вот когда я уже начала засыпать, меня вдруг осенило. Я
даже села в кровати. А если он прощупывал меня? И его мелкие ошибки –
специально, для проверки?.. Может, ему хотелось выяснить, действительно ли я
владею предметом? Иными словами, что, если он подозревал во мне самозванку? Но
почему?
12. Выдержки из дневника сэра Педлера
Надо сказать хоть пару слов о моей жизни на корабле. Она
протекает мирно. Слава богу, я уже не в том возрасте, чтобы участвовать во
всяких конкурсах и увеселениях, и меня не заставляют ловить губами подвешенные
на нитках яблоки, бегать по палубе с картошкой или яйцом в ложке и проделывать
массу других глупостей. Что за удовольствие находят люди во всех этих идиотских
занятиях, для меня всегда было загадкой. Впрочем, дураков в мире хватает.
Умному остается лишь поблагодарить бога за их существование и держаться от них
подальше.
К счастью, я прекрасно переношу качку. А вот бедняга Пейджет
– нет. Едва мы вышли в открытое море, как он позеленел. Полагаю, что мой так
называемый второй секретарь тоже страдает морской болезнью. Во всяком случае,
он носу не кажет из каюты. Хотя, возможно, это не морская болезнь, а высокая
дипломатия. Однако здорово, что он меня до сих пор еще ни разу не беспокоил.
В целом публика на корабле паршивая. Только два приличных
игрока в бридж и одна прилично выглядящая женщина – миссис Кларенс Блер. Я,
конечно, встречался с ней в Лондоне. Она из редких дам, имеющих чувство юмора.
Мне нравится болтать с ней, и я был бы совсем доволен, если бы не длинноногий
молчун, который ходит за ней хвостом. Не думаю, чтобы полковник Рейс на самом
деле забавлял ее. Он по-своему привлекателен, но скучен нестерпимо. Этакий
сильный, молчаливый парень, какими бредят писательницы и юные барышни.
Когда мы покинули Мадейру, Гай Пейджет вылез на палубу и
начал что-то лепетать своим тусклым голосом насчет работы. Какого черта вообще
думать о работе, когда путешествуешь на корабле? Конечно, я пообещал издателям
сдать «Мемуары» в начале лета, но что с того? Кому охота читать воспоминания?
Только старушкам из пригорода. И какую ценность может представлять моя писанина?
Да, я сталкивался в своей жизни с так называемыми знаменитостями. И с помощью
Пейджета поведал о них несколько банальных историй. Откровенно говоря, Пейджет
слишком честен для подобной работы. Он не позволяет мне сочинять байки про
людей, с которыми я вообще-то мог бы встретиться, но не встретился.
