– А, – протянул я, – вы пообщались с Рейберном?
Пейджет не отрицал.
– Во всяком случае, сэр Юстас, он так считает, а ему виднее.
– Кстати, где он? – поинтересовался я. – Рейберн ни разу не
попался мне на глаза с тех пор, как мы поднялись на борт.
– Он сказался больным и безвылазно сидит в каюте, сэр Юстас,
– Пейджет опять перешел на шепот. – Но это камуфляж, я уверен. Чтобы удобнее
было вести наблюдение.
– За кем?
– Он же отвечает за вашу безопасность, сэр Юстас, вдруг на
вас нападут?
– До чего вы оптимистичны, Пейджет! – хмыкнул я. – У вас
богатое воображение. Я бы на вашем месте явился на сегодняшний бал в костюме
скелета или палача. Траурный вид вам очень идет.
Он заткнулся и больше не раскрывал рта. Я вышел на палубу.
Девчушка Беддингфелд увлеченно беседовала с миссионером, преподобным
Чичестером. Женщины обожают болтать со священниками.
Человеку моего телосложения трудно нагибаться, но я из
вежливости поднял листочек бумаги, валявшийся у ног пастора. И не получил за
свои труды ни слова благодарности. По правде говоря, я не удержался и прочел
то, что было написано на листке. А записка состояла всего из одного
предложения: «Не пытайся играть в одиночку, будет хуже».
Премиленькая записочка для преподобного отца! Кто же такой
наш друг Чичестер? С виду он сама кротость. Но внешность обманчива. Надо
расспросить Пейджета. Он всегда все знает.
Я изящно плюхнулся в шезлонг подле миссис Блер и, прервав ее
беседу с Рейсом (тет-а-тет), заметил, что священники нынче пошли – сущий
кошмар.
Затем я попросил ее отужинать со мной вечером. Рейс каким-то
образом тоже напросился.
После ленча девчушка Беддингфелд подошла к нам с чашечкой
кофе в руках. Я правильно похвалил ее ножки. Это действительно лучшие ноги на
корабле. Непременно приглашу ее поужинать вместе с нами.
Я бы много отдал, лишь бы узнать, что шалунишка Пейджет
вытворял во Флоренции. Едва заходит речь об Италии, как он становится сам не
свой. Не будь я уверен в его добропорядочности, я бы заподозрил, что он завел
там себе интрижку…
Ах, как бы я желал знать!.. Неужели даже самые
добропорядочные мужчины – и те?.. Я был бы счастлив, если бы мои догадки
подтвердились…
Пейджет – и какой-то тайный грешок! Очаровательно!
13
Вечер выдался презабавный, из всех маскарадных костюмов,
имеющихся на корабле, мне подошел лишь костюм медвежонка. Я не против того,
чтобы изображать медвежонка перед миленькими девчушками морозным вечерком в
нашей доброй Англии… Но для тропического климата это далеко не идеальный наряд.
Но все же я повеселил общество и получил первый приз за костюм, «принесенный с
суши» (нелепое название для наряда, который берешь напрокат всего на один
вечер. Однако поскольку никто не знал, где сделаны костюмы: на суше или нет,
название роли не играло).
Миссис Блер наряжаться отказалась. Видимо, их взгляды с
Пейджетом на сей раз совпали. Полковник Рейс последовал ее примеру. Анна
Беддингфелд соорудила себе костюм цыганки и была в нем ослепительно хороша.
Пейджет отсутствовал, сославшись на головную боль. На освободившееся место за
столом я посадил странного маленького человечка по фамилии Ривс. Он видный
деятель южноафриканской лейбористской партии. Жуткий тип, но мне нужно
поддерживать с ним хорошие отношения, он снабжает меня необходимой информацией.
Я хочу все досконально знать о том, что творится на шахтах Рэнда.
Во время танцев мне пришлось изрядно попотеть. Я дважды
танцевал с Анной Беддингфелд, и она притворилась, что ей нравится. Еще один
танец я танцевал с миссис Блер, которой не нужно было притворяться. Ну и, кроме
того, я помучил еще нескольких дамочек, чей вид произвел на меня благоприятное
впечатление.
Затем мы отправились ужинать. Я заказал шампанское, стюард
предложил «Вдову Клико» 1911 года, сказав, что ничего лучше на корабле нет. Я
согласился. Похоже, мне удалось попасть в «яблочко». Вино развязало язык
полковнику. Он неожиданно разговорился, стал даже чересчур болтлив. Сперва это
меня забавляло, но потом я подумал, что полковник Рейс потихоньку оттесняет
меня, становясь душой общества. Он начал подтрунивать надо мной, узнав, что я
веду дневник.
– Когда-нибудь мир узнает о всех ваших сумасбродствах,
Педлер.
– Мой дорогой Рейс, – сказал я, – позволю себе заметить, что
я вовсе не такой осел, как вы думаете. Я могу совершать сумасбродства, но в
дневнике о них не пишу. После моей смерти душеприказчики узнают много
интересного о массе народу, но вряд ли выяснят что-нибудь новое обо мне.
Дневник нужен для того, чтобы писать в нем о чужих слабостях, а вовсе не о
своих.
– Однако человек все равно невольно раскрывается, – возразил
Рейс. – Чисто подсознательно.
– Если послушать психоаналитиков, то вся человеческая жизнь
состоит из низменных побуждений, – нравоучительно произнес я.
– У вас, наверное, была такая интересная жизнь, полковник! –
воскликнула мисс Беддингфелд, широко распахнув лучистые глазки.
Так они и подцепляют нашего брата на крючок, эти девчонки! Отелло
покорил Дездемону своими россказнями, а она его прельстила умением слушать.
Но как бы там ни было, девчонка нашла правильный подход к
Рейсу. Он принялся рассказывать байки про львов. Мужчина, застреливший в своей
жизни такое огромное количество этих зверюг, находится в гораздо более
выигрышном положении по сравнению со всеми остальными. Мне показалось, я тоже
должен поведать историю про льва. Что-нибудь смешное.
– Между прочим, – начал я, – вы напомнили мне об одной
захватывающей истории. Однажды мой приятель охотился в Восточной Африке. И вот
как-то ночью, выйдя из палатки, он услышал тихое рычание. Вздрогнув, приятель
обернулся и увидел льва, приготовившегося к прыжку. А ружье парня осталось в
палатке. Он молниеносно пригнулся, и лев пронесся у него над головой.
Разозлившись, что упустил добычу, хищник зарычал и опять приготовился к прыжку.
Мой приятель снова нагнулся, и животное еще раз пронеслось у него над макушкой.
Та же сцена повторилась и в третий раз, однако парню тогда удалось подобраться к
входу в палатку и схватить ружье. Но когда он обернулся, держа оружие наготове,
лев уже исчез. Приятель мой был поражен. Он ползком обогнул палатку и оказался
на маленькой прогалине. И там – вы не поверите! – увидел льва, который
сосредоточенно тренировался, учась прыгать как можно ниже, над самой землей.
Рассказ был встречен громом оваций. Я отхлебнул шампанского.
– С тем же моим приятелем, – продолжал я, – случилась еще
одна презабавная история. Он куда-то ехал, хотел добраться до места засветло, а
потому велел слугам запрягать лошадей, не дожидаясь рассвета. Они с трудом
справились, ибо мулы попались очень своенравные. Однако наконец повозка
тронулась в путь. Мулы мчались быстрее ветра, и когда рассвело, мой приятель
понял, в чем было дело. В темноте слуги умудрились впрячь в качестве тягловой
силы ЛЬВА!
