– Вряд ли, – возразила я, – они в любой момент могут друг с
другом увидеться.
На пару минут воцарилось молчание. Потом Сюзанне пришла в
голову другая мысль:
– А может, в каюте что-то спрятано?
– Да, это более вероятно, – согласилась я. – Тогда можно
понять, почему наутро обыскали мои вещи. Но ведь там ничего не было спрятано! Я
в этом совершенно уверена.
– А тот молодой человек не мог накануне вечером украдкой
положить что-нибудь в шкаф?
Я покачала головой:
– Я бы его увидела.
– А что, если они искали твою драгоценную бумажку?
– Может быть, но зачем? Там только время и дата… намеченный
срок прошел.
– Это, конечно, так, – кивнула Сюзанна. – Бумажка тут ни при
чем. Кстати, она у тебя с собой? Хотелось бы взглянуть.
Я протянула ей записку, которую принесла в качестве вещдока
номер 1. Сюзанна, сосредоточенно нахмурившись, принялась изучать написанное.
– После «17» – точка. А почему после «1» точки нет?
– Зато там просвет.
– Да, но…
Внезапно Сюзанна вскочила и, поднеся бумажку как можно ближе
к лампе, вгляделась в нее. Она едва справлялась со своим волнением.
– Анна, это не точка! Это просто крапинка! Крапинка на
бумаге, видишь? Значит, ее не надо брать в расчет. Тут главное – просветы!
Просветы, понимаешь?
Я тоже спрыгнула с дивана и встала возле нее. Теперь я
по-другому прочла написанные цифры: «1 71 22».
– Видишь, – сказала Сюзанна, – смысл немного изменился. Час
ночи и двадцать второе число по-прежнему остаются, а номер каюты другой:
семьдесят первая. То есть моя каюта, Анна!
Мы воззрились друг на друга в таком восторге от нашего
открытия и в столь сильном возбуждении, как если бы нам уже удалось раскрыть
тайну. Но потом я резко спустилась с облаков на землю.
– Однако, Сюзанна, в час ночи двадцать второго с тобой
ничего не случилось.
Сюзанна тоже помрачнела.
– Ничего.
И вдруг мне пришла в голову новая мысль…
– Слушай, Сюзанна, а ведь это не твоя каюта, да? Я хочу
сказать – не та, которую ты заказывала?
– Нет, меня сюда переселил помощник капитана.
– Наверное, она была для кого-то зарезервирована. Но человек
так и не появился. Надо бы выяснить, кто он.
– Ничего нам выяснять не нужно, цыганочка! – воскликнула
Сюзанна. – Я и так знаю. Мне помощник капитана рассказал. Каюта была заказана
на имя миссис Грей, но, похоже, миссис Грей – это псевдоним знаменитой мадам
Надины. Она талантливая русская балерина, ты, наверное, слышала… В Лондоне она
не выступала, но в Париже публика сходила по ней с ума. В войну она там
пользовалась сногсшибательным успехом. Думаю, эта миссис Грей – препротивная
особа, но очень привлекательная. Помощник капитана ужасно сожалел, что ее нет с
нами на корабле. Потом мне еще про нее говорил полковник Рейс. По Парижу вдруг
поползли странные слухи. Надину начали подозревать в шпионаже, но доказать
ничего не смогли. Сдается мне, полковник сел на корабль именно из-за мадам
Надины. Он поведал мне безумно интересные вещи. Оказывается, в Европе действует
организованная банда, причем не немецкая. Про главаря – его кличка Полковник –
думают, что он англичанин, но установить его личность пока не удалось. Он организовывал
ограбления, покушения, засылал шпионов и всегда делал козлом отпущения
какую-нибудь мелкую сошку. Дьявольски умен этот тип! Мадам Надину подозревали в
том, что она агент Полковника, но никаких улик найти не удалось. Да, Анна, мы с
тобой на правильном пути. Надина явно замешана в этой истории. Именно с ней
кто-то должен был встретиться двадцать второго числа в моей каюте. Но где же
она? Почему не поплыла на корабле?
И вдруг меня озарило…
– Она собиралась… – медленно произнесла я.
– И почему не собралась?
– Потому что она умерла, Сюзанна. Надина – это женщина,
убитая в Марлоу!
Я вспомнила полупустую комнату в заброшенном доме и вновь
почувствовала, как в каждом углу меня подстерегают зло и опасность. Вместе с
этим пришло и воспоминание об упавшем карандаше и обнаруженной фотопленке.
Фотопленка… но ведь я недавно о ней тоже слышала!.. Где?.. И почему это как-то
связано с миссис Блер?
Я стремительно подлетела к ней и от волнения настолько
забылась, что чуть не начала трясти ее за плечи.
– Твоя пленка! Та, которую тебе передали в иллюминатор… Это
было случайно не двадцать второго?
– Ты имеешь в виду пленку, которую я тогда уронила?
– А с чего ты взяла, что она та же самая? Почему ее вернули
тебе столь экстравагантным образом, посреди ночи? Это нелепо. Нет… там что-то
другое, пленку вынули из коробочки и заменили чем-то другим. Она все еще у
тебя?
– Наверно, я уже ее отсняла… Хотя нет, погоди… Помнится, я
положила ее тут, сбоку…
И Сюзанна протянула мне коробочку.
Это был обычный медный цилиндрик, в который кладут
фотопленку, чтобы сохранить ее в тропиках. Я взяла его дрожащей рукой, и сердце
мое тут же забилось, как сумасшедшее. Коробочка была гораздо тяжелей, чем…
Непослушными пальцами я оторвала кусочек герметизирующего
лейкопластыря… Потом сняла крышечку, и какие-то прозрачные мелкие камни
высыпались на кровать.
– Галька, – с непередаваемым разочарованием в голосе
протянула я.
– Галька?! – вскричала Сюзанна.
Голос ее так звенел, что я встрепенулась.
– Галька?! Ну, нет, Анна, это не галька! Это алмазы!
15
Алмазы! Я завороженно смотрела на стекляшки, рассыпанные на
кровати. Потом взяла один в руки: совсем как бутылочное стекло, только вес
другой.
– Ты уверена, Сюзанна?
– О да, моя дорогая. Я очень часто видела необработанные
алмазы, так что не сомневайся. Какие они красивые, Анна… Пожалуй, среди них есть
просто уникальные камни, со своей историей…
– Ага, которую мы слышали вчера вечером! – вскричала я.
– Ты про…
– Да, про историю полковника Рейса. Это не может быть просто
совпадением. Он ее рассказал нарочно.
– Чтобы понаблюдать, какое это произведет впечатление?
