Он помолчал несколько минут и ответил, понизив голос:
– Может, это единственное, что я могу для вас сделать. Если
мне удастся сойти на берег, тогда другое дело… но я могу и не сойти.
– Что? – вскричала я.
– Видите ли, боюсь, что не только вы на корабле знаете, что
я «человек в коричневом костюме».
– Неужели вы думаете, что я рассказала…
Он ободряюще улыбнулся.
– Нет, я не сомневаюсь в вас, мисс Беддингфелд, я лгал,
когда утверждал противоположное. Однако на борту есть человек, который знал все
с самого начала. Стоит ему заговорить, и моя песенка спета. Но я смею думать,
что он меня не выдаст.
– Почему?
– Потому что ему нравится орудовать в одиночку. А если я
буду арестован, то ему от меня уже ничего не добиться. Нет, я должен гулять на
свободе! Ладно, время покажет.
Он саркастически рассмеялся, но лицо его посуровело. Он,
может быть, играл, но играл достойно: улыбался, когда проигрывал.
– В любом случае, – небрежно проронил Рейберн, – не думаю,
что мы снова встретимся.
– Да, – с расстановкой произнесла я. – Вряд ли.
– Значит, прощайте?!
– Прощайте.
Он крепко сжал мою руку, обжег меня взглядом своих
удивительных глаз, потом резко повернулся и ушел. Я слышала звук его
удалявшихся шагов, их эхо звучало у меня в сердце. Я чувствовала, что буду
слышать их всегда. Он уходил из моей жизни навечно.
Честно сознаюсь, следующие два часа были не самыми приятными
для меня. Только оказавшись на пристани и покончив почти со всеми смешными
бюрократическими формальностями, я вздохнула свободно. Никого не арестовали, и
я вдруг осознала, какой же сегодня чудесный день и до чего я голодна. Я
присоединилась к Сюзанне. По крайней мере одну ночь я должна была переночевать
с ней в гостинице. Корабль отправлялся в Порт-Элизабет и Дурбан лишь завтра
утром. Мы сели в такси и отправились в отель «Гора Нельсона».
Все было божественно: солнце, воздух, цветы! Едва лишь
подумав о Литтл-Хэмпсли в январе, о грязище по колено и неизбежно надвигающемся
дожде, я замирала от восторга. Сюзанна не так ликовала. Конечно, она ведь много
путешествовала. Ну, и потом, она не из тех, кто испытывает энтузиазм на
голодный желудок. Она сурово осадила меня, когда я в восторге взвизгнула,
увидев гигантский голубой вьюнок.
Кстати, сразу скажу, что это не стория о Южной Африке.
Гарантирую, что тут не будет местного колорита… Вы знаете, как это бывает: на
каждой странице встречается дюжина слов, выделенных курсивом. Я восхищаюсь
подобным стилем, но сама так не умею. На островах Южного моря вы, конечно, тут
же услышите о bкche-de-mee.
[3]
Я не знаю, что это такое, не знала и, наверное,
никогда не узнаю. Пару раз я пыталась угадать, но ошибалась. В Южной Африке вы
сразу услышите слово «ступ». Это я знаю, что такое, в других краях это
называется «веранда», «пьяцца» или «га-га». Еще там есть «пау-пау». Я часто
читала о них. И весьма скоро обнаружила, что они собой представляют. Произошло
сие за завтраком. Я грешным делом подумала, что мне подали протухшую дыню. Но
официантка меня просветила и убедила попробовать еще раз, правда,
предварительно полив кушанье лимонным соком и посыпав сахаром. У меня пау-пау
почему-то всегда смутно ассоциировались с хула-хула… по-моему (хотя, может, я и
ошибаюсь), это такие соломенные юбочки, в которых танцуют девушки на Гаити.
Впрочем, нет, кажется, их называют «лава-лава».
Во всяком случае, подобные мелочи очень радуют, особенно по
сравнению с Англией. Я не могу отделаться от мысли о том, насколько лучезарнее
стал бы наш холодный остров, если бы на завтрак люди там ели «бекон-бекон», а
потом, надев «джемпер-джемпер», отправлялись бы погулять.
После еды Сюзанна несколько умиротворилась. Мне отвели
соседнюю с ней комнату с очаровательным видом на залив. Я любовалась им, а
Сюзанна рылась в чемоданах, ища какой-то особый крем для лица. Только найдя его
и намазавшись, она стала способна меня выслушать.
– Ты видела сэра Юстаса? – спросила я. – Он как раз выходил
из ресторана, когда мы шли завтракать. Его, кажется, накормили тухлой рыбой или
еще какой-то гадостью, и он высказал метрдотелю все, что он о них думает, а
потом швырнул о пол персик, чтобы продемонстрировать, какой он твердый… только
персик оказался мягче, чем думал сэр Юстас, и превратился в кашу.
Сюзанна улыбнулась.
– Сэр Юстас еще меньше, чем я, любит просыпаться ни свет ни
заря. Кстати, Анна, ты видела мистера Пейджета? Я столкнулась с ним в коридоре.
У него подбит глаз. Что он мог натворить?
– Ничего, просто пытался столкнуть меня за борт, –
бесстрастно отвечала я.
Картина тут же изменилась. Сюзанна перестала мазать лицо
кремом и принялась выпытывать у меня подробности. Я охотно рассказала.
– Дело становится все более и более таинственным! –
вскричала моя подруга. – Я думала, что следить за сэром Юстасом чепуха, а
основные приключения ждут тебя, потому что ты будешь следить за Эдвардом
Чичестером, но теперь я не уверена. Надеюсь, Пейджет не сбросит меня с поезда
глухой темной ночью.
– Я думаю, ты все еще вне подозрений, Сюзанна. Но в случае
летального исхода я дам Кларенсу телеграмму.
– Хорошо, что ты мне напомнила насчет телеграммы. Как бы
получше сказать… Вот! «ВВЯЗАЛАСЬ В ПОТРЯСАЮЩЕ ТАИНСТВЕННУЮ ИСТОРИЮ ТЧК
ПОЖАЛУЙСТА НЕМЕДЛЕННО ВЫШЛИ МНЕ ТЫСЯЧУ ФУНТОВ ТЧК СЮЗАННА».
Я изучила текст и сказала, что надо вычеркнуть предлоги,
знаки препинания и, если не обязательно соблюдать этикет, слово «пожалуйста».
Сюзанна, однако, повела себя как жуткая мотовка. Вместо того чтобы сэкономить,
она добавила еще четыре слова: «Я В ПОЛНОМ ВОСТОРГЕ».
Друзья Сюзанны пригласили ее на ленч и в одиннадцать часов
зашли за ней в гостиницу. Я была предоставлена сама себе. Пройдя по территории
отеля, я перешла через трамвайные рельсы и двинулась по прохладной, тенистой
улочке, которая привела меня на главную улицу города. Я бродила, любуясь
окрестностями, наслаждаясь солнцем и глазея на темнолицых торговцев цветами и
фруктами. Вдобавок я обнаружила место, где продавали ледяную содовую воду.
Потом купила шестипенсовую корзиночку с персиками и вернулась в отель.
К моему удивлению и радости, мне передали записку. Писал
хранитель музея. Он прочитал о моем прибытии на «Замке Килморден» и узнал, что
я дочь профессора Беддингфелда. Он был шапочно знаком с моим отцом и искренне
восхищался им. Хранитель музея писал, что его жена будет счастлива, если я
приеду к ним в Мюзенберг на чай. И объяснял, как туда добраться.
