Я была совершенно беспомощна. Извиваясь изо всех сил, я даже
на миллиметр не могла ослабить путы, а кляп не позволял мне кричать. Если
кто-нибудь случайно забредет в этот дом, я даже не смогу подать знак. Внизу хлопнула
дверь. Очевидно, голландец куда-то ушел.
Бездействие сводило меня с ума. Я опять попыталась
освободиться, но веревки не ослабевали. Наконец я сдалась и даже потеряла
сознание или, может, заснула. Когда же пришла в себя, тело болело. За окном
было темно, я решила, что уже ночь, ведь луна, чей тусклый свет пробивался
сквозь облака, стояла уже высоко. Кляп почти не давал мне дышать, а боль от
тугих веревок стала просто невыносимой.
И тут я заметила в углу осколок стекла. Он поблескивал в
лунном свете и неожиданно попался мне на глаза. Я смотрела на него, и в голове
постепенно созревал план…
Ноги и руки меня не слушались, однако я могла перекатываться
по полу. Медленно, неуклюже я «двинулась в путь». Это оказалось нелегко:
во-первых, невероятно больно, а во-вторых, не опираясь на руки, я никак не
могла удержать направление и катилась в любую сторону, кроме той, в которую
нужно. Но в конце концов мне удалось доползти до цели. Теперь стекло почти
касалось моих связанных рук.
Однако и теперь все оказалось не так-то просто. Прошла целая
вечность, прежде чем я смогла прижать осколок к стене и начала потихоньку
перерезать веревки. Длилось это душераздирающе долго, я почти отчаялась, но
наконец мне все-таки удалось высвободить запястья. Остальное было делом
времени. Я принялась энергично растирать запястья и, восстановив
кровообращение, смогла вытащить кляп изо рта. Пара глотков воздуха – и мне
стало существенно лучше.
Очень скоро я развязала последний узел, но далеко не сразу
смогла встать на ноги, наконец поднялась, помахала затекшими руками и подумала,
что все на свете отдала бы сейчас за возможность поесть.
Я решила выждать еще минут пятнадцать, чтобы силы
окончательно вернулись ко мне. Затем на цыпочках бесшумно подкралась к двери.
Как я и ожидала, дверь оказалась незаперта. Я приоткрыла ее и осторожно
выглянула.
Все было спокойно. Луна, заглядывавшая в окно, освещала
пыльную, голую лестницу. Я принялась тихонько спускаться и, добравшись до
следующей площадки, услышала в тишине приглушенные голоса. Я замерла. Часы на
стене начали бить; действительно, было уже за полночь.
Я прекрасно сознавала, как рискованно спускаться еще ниже,
но не смогла преодолеть любопытство. Приняв бесчисленные меры предосторожности,
я двинулась дальше, мягко спустилась до самого низа и оказалась в квадратном
холле. Оглядевшись, я чуть не задохнулась от ужаса. У дверей сидел маленький
кафр. Однако он не отреагировал, по его мерному дыханию я поняла, что мальчишка
спит как сурок.
Бежать обратно или нет? Голоса доносились из комнаты, куда
меня отвели днем. Один голос принадлежал голландцу, другой я не смогла узнать,
хотя он показался мне отдаленно знакомым.
В конце концов я решила, что мой долг постараться услышать
как можно больше. Надо рискнуть, вдруг мальчишка-кафр не проснется? Я
прокралась, как мышка, по холлу и опустилась на колени перед дверью, ведущей в
кабинет. Минуты две ничего было не разобрать. Звук голосов стал громче, но я не
могла расслышать ни слова.
Тогда я решила подглядеть в замочную скважину, мои
предположения оправдались: одним из собеседников и вправду оказался
здоровяк-голландец. Другой же сидел вне моего поля зрения.
Внезапно он встал, чтобы налить себе спиртного. Показалась
его спина в черной сутане. Он еще не успел повернуться, а я уже догадалась, кто
передо мной: мистер Чичестер!
Теперь я начала различать и слова.
– Все равно опасность велика. Вдруг за ней явятся друзья?
Это говорил здоровяк. Чичестер ему возражал. На сей раз он
не пытался изображать священника и говорил совсем другим голосом.
Неудивительно, что я его не узнала.
– Да блеф все это! Они понятия не имеют, где она.
– Девчонка говорила очень уверенно.
– Ну и что? Я следил за ней, так что беспокоиться не о чем.
И вообще, нам же приказал Полковник… Надеюсь, ты не собираешься его ослушаться?
Голландец издал восклицание на своем языке. Я его расценила
как поспешное «нет-нет».
– Но почему не стукнуть ее по башке? – проворчал он вслед за
тем. – Нет же ничего проще! Лодка готова. Мы бы вывезли ее в море.
– Да, – подумав немного, кивнул Чичестер. – Я бы тоже так
поступил. Она слишком много знает, что верно, то верно. Но Полковник любит
играть по своим правилам, хотя другим этого не позволяет. – Чичестер явно
припомнил что-то неприятное. – Ему нужно вытянуть из девчонки информацию.
На последней фразе Чичестер запнулся, и голландец тут же это
подметил:
– Что вытянуть?
– Информацию.
«Ага, об алмазах», – подумала я.
– А теперь, – сказал Чичестер, – дай-ка мне список.
Долгое время я опять не могла понять ни слова. Вроде бы речь
шла о крупных партиях овощей. Упоминались даты, цены и названия незнакомых мне
мест. Целых полчаса голландец с Чичестером занимались проверкой и подсчетами.
– Ладно, – вздохнул наконец Чичестер и, судя по звуку,
отодвинулся на стуле. – Я отнесу список Полковнику.
– Когда ты уезжаешь?
– Завтра в десять утра.
– Хочешь до отъезда посмотреть на девчонку?
– Нет. Полковник строго-настрого запретил входить к ней до
своего появления. Надеюсь, она в порядке?
– Я наведывался к ней перед обедом. Девчонка вроде бы спала.
Как насчет того, чтобы ее покормить?
– Нечего, пусть немножко поголодает. Полковник явится сюда
завтра. Она будет охотнее отвечать на голодный желудок. А пока что никого к ней
не подпускай. Ты ее хорошо связал?
Голландец усмехнулся:
– А тебе как кажется?
Оба расхохотались. Я – тоже, про себя. Потом мне показалось,
что они собираются выйти из комнаты, и я поспешно ретировалась. И вовремя.
Взлетев по лестнице, я услышала, как дверь в кабинет распахнулась. Кафр
зашевелился. О том, чтобы спуститься еще раз в холл, не могло быть и речи. Я
благоразумно вернулась на чердак, положила на руки и на ноги веревки и сама
улеглась на полу: на случай, если им вздумается заглянуть и проверить, как я
поживаю.
Однако они не заглянули. Через час я опять крадучись
спустилась по лестнице, но мальчишка-кафр уже не спал, а тихонько мурлыкал себе
под нос какую-то песенку. Мне не терпелось выбраться из вражеского логова, но я
плохо понимала, как это сделать.
