– То есть, – задумчиво произнес полковник Рейс, – человек
сперва теряет от любви разум, а потом его обретает, так?
– Не совсем, но вообще-то можно сказать и так.
– Однако вы, мисс Анна, еще никого не разлюбили?
– Нет, – честно призналась я.
– А полюбить – полюбили?
Я не ответила.
Тут машина доехала до места, и разговор прервался. Мы вышли
и начали медленно взбираться на гору. Мне уже не в первый раз стало не по себе
в присутствии полковника Рейса. Он отлично умел скрывать свои мысли, по его
непроницаемо черным глазам ничего нельзя было понять. Полковник слегка напугал
меня. Он вообще меня всегда пугал. Общаясь с ним, я не знала, чего ждать в
следующую минуту.
Мы молча карабкались вверх, пока не достигли площадки, где
под гигантскими валунами покоится тело Родса. Странное, жутковатое место вдали
от людского жилья… оно казалось бесконечным гимном первобытной красоте природы.
Все так же молча мы посидели у могилы. Потом двинулись вниз,
слегка отклонившись от первоначального пути. Порой приходилось карабкаться чуть
ли не на четвереньках, а один раз на нашей дороге выросла почти отвесная скала.
Полковник Рейс шел впереди.
– Давайте я вас перенесу, – внезапно предложил он и быстро
подхватил меня на руки.
Я вдруг почувствовала, до чего же он силен. Словно из железа
отлит, со стальными мускулами. И опять мне стало страшно, особенно потому, что
он, поставив меня на землю и разжав объятья, не отступил назад, а стоял
вплотную, глядя мне прямо в глаза.
– Скажите честно, что вы тут делаете, Анна Беддингфелд? –
резко спросил полковник Рейс.
– Я цыганка, решившая увидеть мир.
– Да, отчасти это так. Но статьи в газете – всего лишь
благовидный предлог. У вас не журналистский склад души. Вы сама по себе, вы
пытаетесь схватить судьбу за хвост. Но и это еще не все.
Что он хотел сказать? Мне было страшно, страшно… Я в упор
посмотрела на Рейса. Мои глаза не умеют так хорошо хранить тайны, как его, но
они могут бросить врагу вызов.
– А что вы здесь делаете, полковник Рейс? – решительно
спросила я.
На мгновение мне показалось, что он не ответит. Рейс явно
был ошеломлен. Когда же наконец он заговорил, его слова явно доставляли ему
какое-то мрачное удовольствие.
– Я тешу свое честолюбие, – сказал Рейс. – Да-да, верно!
Тешу свое честолюбие. Помните, мисс Беддингфелд: гордыня – смертный грех!
– Ходят слухи, – с расстановкой произнесла я, – что вы
связаны с правительством… якобы вы сотрудник секретной службы. Это правда?
Мне почудилось, что на какую-то долю секунды он заколебался.
– Смею уверить вас, мисс Беддингфелд, что я здесь сугубо
частное лицо и путешествую исключительно для собственного удовольствия.
Когда я потом вспоминала наш разговор, эти слова показались
мне несколько двусмысленными. Но, может, полковник и добивался такого
впечатления?!
Мы молча сели обратно в машину. На полпути в Булавайо нам
пришло в голову остановиться и выпить чаю в примитивной хижине у дороги.
Владелец заведения возился в саду и, похоже, был недоволен, что его
побеспокоили. Мы прождали целую вечность; наконец он принес черствые,
прямо-таки каменные кексы и тепловатый чай. И тут же опять скрылся в саду.
Едва хозяин ушел, нас окружило шесть кошек. Они жалобно
мяукали. Поднялся оглушительный шум. Я дала им кусочек кекса. Они жадно
набросились на него и моментально съели. Я вылила в блюдце все молоко, что
подал нам к чаю хозяин, и у кошек завязалась целая баталия.
– Ой! Они умирают с голоду! – возмущенно воскликнула я. –
Это ужасно. Пожалуйста, ради бога, закажите еще молока и кекс!
Полковник Рейс молча отправился выполнять мою просьбу. Кошки
опять замяукали. Он вернулся с большим кувшином молока, бедняги вылакали все до
капли.
Я решительно встала.
– Надо взять кисок с собой. Я их тут не оставлю.
– Девочка моя, не делайте глупостей. Вам мало пятидесяти
деревянных статуэток?
– При чем здесь статуэтки?! Кошки живые, живые! Я возьму их
с собой.
– И не вздумайте!
Я хотела было возмутиться, но полковник продолжал:
– Вы считаете меня жестоким, но поверьте, сентиментальность
до добра не доводит. Слезами горю не поможешь… Я не разрешу вам взять кошек.
Если уж на то пошло, мы с вами в дикой стране с простыми нравами, и я сильнее
вас.
Я умею признавать свое поражение. Но когда мы шли к машине,
в моих глазах стояли слезы.
– Может, у хозяев только сегодня мало еды, – попытался
утешить меня Рейс. – Жена хозяина уехала в Булавайо за продуктами. Все будет
нормально. Да и вообще, мало ли на свете котов, подыхающих с голоду?
– Не смейте, не смейте! – яростно вскричала я.
– Ну, что вы! Я просто учу вас воспринимать жизнь как она
есть. Человек должен быть жесток и безжалостен… как я. В этом секрет силы и
успеха!
– Я лучше умру, чем ожесточусь! – горячо воскликнула я.
Мы сели в машину и поехали. Я постепенно успокоилась.
Внезапно, к моему великому удивлению, полковник Рейс взял меня за руку.
– Анна, – ласково сказал он, – я не могу без вас жить. Вы
согласны выйти за меня замуж?
Я была потрясена.
– Н-нет. – Я даже заикаться начала. – Н-не могу.
– Почему?
– Я не люблю вас. И никогда о вас не думала… в этом смысле.
– Понятно. Это единственная причина?
Я чувствовала, что должна быть с ним откровенной. Почему-то
я ощущала себя в долгу перед Рейсом.
– Нет. Не единственная. Видите ли, я люблю другого.
– Понятно, – еще раз сказал он. – Это началось тогда, на
«Килмордене»? Когда я вас впервые увидел?
– Нет, – прошептала я. – Раньше.
– Понятно, – в третий раз произнес полковник, но теперь в голосе
его прозвучала такая решимость, что я невольно подняла на него глаза. Столь
непреклонного выражения на его лице я еще не видела.
– О чем вы? – пролепетала я.
Рейс взглянул на меня властно и загадочно.
– Лишь о том, что теперь я знаю, как мне поступить.
