– Ах да! – спохватился он. – Я вот что хотел сказать. На
вашем месте я бы залег на дно и лежал бы тихо, как мышка, пока бы не
поправился. Отсутствие тела их не удивит. Вы вполне могли разбиться о скалы, а
останки унесло бы течением.
Я содрогнулась.
– А когда вы полностью поправитесь, поезжайте тихо-мирно в
Бейру, садитесь там на корабль и возвращайтесь в Англию.
– Ага, и будьте паинькой, – презрительно фыркнула я.
– Вы говорите как глупая девчонка.
– Никакая я не глупая девчонка! Я вполне взрослая женщина!
– Что верно, то верно, разрази меня гром, – пробормотал
Гарри и бросился вон из хижины.
Я поправлялась очень быстро. Больше всего у меня болели
голова и рука. Руку я повредила довольно серьезно; вначале Гарри даже думал,
что она сломана. Он, к счастью, ошибся, и скоро я, превозмогая боль, начала ею
двигать.
Странное мы переживали время. Мы были отрезаны от мира,
совсем одни, как Адам и Ева… но совсем по-другому! Старая Батани нам не мешала,
мы замечали ее присутствие не больше, чем обращали бы внимание на кошку или
собаку. Еду я готовила сама (по возможности, ведь у меня была только одна
рабочая рука). Гарри часто отлучался, но все равно мы успевали проводить долгие
часы в тени пальм, болтая и ссорясь, страстно споря и опять мирясь. Ссорились
мы то и дело, однако постепенно между нами завязывалась настоящая, крепкая
дружба, о которой я раньше и мечтать-то не смела. Дружба и еще кое-что.
Я понимала, что скоро мне придется покинуть остров, и на
сердце у меня было тяжело. Неужели Гарри меня отпустит вот так, без единого
слова? Не выдав себя даже взглядом? Гарри периодически становился очень
молчаливым, мрачнел, мог вдруг вскочить и куда-то уйти. Критический момент
наступил однажды вечером. Покончив с незатейливым ужином, мы сидели на пороге хижины.
Солнце закатывалось.
Гарри мог обеспечить меня едой и кровом, но шпилек для волос
он достать был не в состоянии, и я ходила с распущенными волосами. Они у меня
прямые, черные и длинные, до колен. Я сидела, подперев подбородок ладонями и
глубоко задумавшись. Но в какой-то момент почувствовала на себе пристальный
взгляд Гарри.
– Вы похожи на колдунью, Анна, – произнес он, нарушив
молчание, и в его голосе зазвучали какие-то новые нотки.
Гарри протянул руку и дотронулся до моих волос. Я
вздрогнула. Он, чертыхнувшись, отскочил и воскликнул:
– Вы должны уехать завтра же!.. Я больше не могу! В конце
концов, я ведь мужчина! Вам надо уехать, Анна. Обязательно. Вы умная девушка и
сами знаете, что так больше продолжаться не может.
– Да, пожалуй, – медленно произнесла я. – Но… мы были
счастливы, да?
– Счастливы? Какое там счастье?! Это ад!
– Ну уж и ад…
– Почему вы меня мучаете? Зачем издеваетесь надо мной?
Говорите, а сами украдкой улыбаетесь.
– Я не улыбаюсь. И вовсе не думаю над вами издеваться. Если
вам хочется, чтобы я уехала, то я уеду. А захотите, чтобы осталась, – останусь.
– Не надо! – взволнованно вскричал Гарри. – Не надо! Не
искушайте меня, Анна. Вы отдаете себе отчет в том, с кем имеете дело? Я дважды
преступник. Человек, за которым гонится полиция. Здесь меня знают как Гарри
Паркера и считают, что я уходил в поход, но в любой момент местные власти
сопоставят одни факты с другими, и не миновать беды. Вы так молоды, Анна, и так
красивы… Мужчины будут сходить от вас с ума. Перед вами весь мир, любовь,
счастливая жизнь, все-все! А моя жизнь уже прожита, испорчена, исковеркана, в
моей душе одна горечь.
– Если я не нужна вам…
– Вы знаете, что нужны. Знаете, что я бы все отдал, лишь бы
не выпускать вас из объятий, навеки спрятать вас здесь, вдали от мира. И вы
искушаете меня, Анна. Завораживаете своими длинными, как у колдуньи, волосами и
глазами… они бывают то золотисто-карие, то зеленые и всегда смеются… даже когда
ваши губы не улыбаются. Но я уберегу вас и от меня, и от себя самой. Завтра вы
уедете. В Бейру!
– Ни в какую Бейру я не поеду, – перебила я Гарри.
– Нет, поедете. Не захотите добровольно, я отвезу вас и
силой посажу на корабль. Вы думаете, у меня нет нервов? Думаете, мне легко
просыпаться каждую ночь в страхе, что за вами вот-вот явятся ваши враги? Нельзя
надеяться на чудеса. Анна, вы должны уехать в Англию и выйти замуж… Выйти замуж
и жить счастливо.
– С надежным человеком, за которым я буду как за каменной
стеной.
– Это лучше, чем… чем тридцать три несчастья.
– А что станется с вами?
Он помрачнел, в лице его появилась непоколебимая твердость.
– У меня есть цель. Какая – не спрашивайте. Думаю, вы
догадываетесь. Знайте только, что я смою с себя позор или погибну… Но перед
этим вытряхну душу из мерзавца, который пытался убить вас в ту ночь!
– Справедливости ради надо сказать, – заметила я, – что он
не сталкивал меня в пропасть.
– А ему это и не понадобилось! Он рассчитал все гораздо
умнее. Я потом ходил туда. Все было в порядке, но по следам, оставшимся на
земле, я понял, что негодяй слегка передвинул камни, отгораживающие тропинку.
На самом краю обрыва растут высокие кусты. Негодяй положил в них несколько
камней, и вы считали, что бежите по тропинке, а на самом деле мчались в
пропасть. Да, если мне удастся до него добраться, я ему не завидую! – Гарри
немного помолчал и добавил совсем другим тоном: – Мы никогда не говорили на эти
темы, Анна, но теперь пора. Я хочу рассказать вам все с самого начала.
– Если вам горько ворошить прошлое, то не надо, – тихо
сказала я.
– Нет, я хочу, чтобы вы знали. Я не думал, что смогу
поведать кому-нибудь эту историю. Забавные шутки играет с нами судьба, не так
ли?
Гарри опять помолчал пару минут. Солнце уже зашло, и
африканская ночь накрыла нас своим бархатным покрывалом.
– Кое-что мне известно, – мягко заметила я.
– Что именно?
– Ну, например, что ваше настоящее имя – Гарри Лукас.
Гарри все еще колебался… Он избегал моего взгляда и смотрел
прямо перед собой. Я не понимала, что творится в его душе, но вот наконец он
кивнул, как бы приняв какое-то неведомое мне решение, и начал рассказывать.
26
– Вы правы. Мое настоящее имя – Гарри Лукас. Папа был
отставным военным, который уехал в Родезию и стал фермером. Он умер, когда я
учился в Кембридже на втором курсе.
