– Боже правый, мисс Беддингфелд! Я думал, вы исчезли…
– Исчезла, но опять появилась, – ликующе сообщила я. – А как
вы поживаете, мистер Пейджет?
– Очень хорошо, спасибо… С нетерпеньем жду, когда мы с сэром
Юстасом снова приступим к работе.
– Мистер Пейджет, – сказала я, – мне хотелось бы вас кое о
чем расспросить. Надеюсь, вы не обидитесь. Понимаете, от вашего ответа зависит
очень многое. Вы даже не подозреваете сколько. Я хочу знать, что вы делали
восьмого января этого года в Марлоу.
Он дернулся.
– Право же, мисс Беддингфелд! Я… честное слово…
– Вы ведь были там, не так ли?
– Я… да… у меня были свои причины.
– Позвольте поинтересоваться: какие?
– Неужели сэр Юстас вам еще не рассказал?
– Сэр Юстас? Он разве в курсе?
– Я почти уверен. Я надеялся, что он меня не узнал, но по
его намекам я думаю, что надежды нет. Как бы там ни было, я намерен рассказать
ему все начистоту и повиниться. Он своеобразный человек, мисс Беддингфелд.
Человек с каким-то ненормальным чувством юмора. Похоже, ему нравится играть со
мной в кошки-мышки. Я думаю, он давно все знает. Может быть, даже много лет.
Мне хотелось верить, что рано или поздно я пойму, о чем
говорит Пейджет. А он торопливо продолжал:
– Джентльмену, занимающему такое положение, как сэр Юстас,
трудно влезть в мою шкуру. Я признаю свою вину, но ведь это такой безобидный
обман! Лучше бы он сразу вывел меня на чистую воду, а не потешался бы
исподтишка…
Раздался паровозный гудок, народ поспешил обратно в вагоны.
– Да-да, мистер Пейджет, – я вклинилась в его монолог, – вы
совершенно правильно все говорите про сэра Юстаса. Но зачем вы поехали в
Марлоу?
– Я был не прав, но в тех обстоятельствах… в тех
обстоятельствах мне казалось, это естественно…
– В каких обстоятельствах? – отчаянно возопила я.
Похоже, тут до Пейджета впервые дошло, что я задаю ему
вопрос. Он с трудом оторвался от самооправданий вкупе с рассуждениями о
странностях сэра Юстаса и переключился на меня.
– Извините, мисс Беддингфелд, но я не вижу, какое вы к этому
имеете отношение.
Он уже поднялся в вагон и говорил, склонившись ко мне, глядя
на меня сверху вниз. Я была в отчаянии. Что ты будешь делать с таким типом?
– Ну, конечно, если это так ужасно, что вы стыдитесь мне
сказать… – язвительно начала я.
И тут вдруг попала в точку! Пейджет напрягся и покраснел.
– Ужасно? Стыжусь? Я вас не понимаю.
– Тогда скажите!
В трех коротких фразах он поведал мне все. Наконец-то я
узнала секрет Пейджета! Но это оказалось совсем не то, что я ожидала услышать.
Я медленно побрела назад в гостиницу. Там мне передали
телеграмму. Я вскрыла конверт. В телеграмме мне были даны четкие, исчерпывающие
инструкции ехать в Йоханнесбург. Вернее, выйти, не доезжая одной остановки до
Йоханнесбурга, где меня встретит машина. Внизу стояла подпись Гарри.
Я села в кресло и предалась серьезным раздумьям.
31. Из дневника сэра Юстаса Педлера
Йоханнесбург 7 марта
Приехал Пейджет. Он, конечно, насмерть перепуган. Тут же
предложил мне отправиться в Преторию. Когда я ласково, но твердо заявил, что мы
останемся здесь, бедняга кинулся в другую крайность, начал сетовать, что у него
нет ружья, и вспоминать о каком-то мосте, который он якобы охранял во время
Второй мировой войны. Наверное, он имел в виду железнодорожный мост в
каком-нибудь захолустье типа Литтл-Паддекомба.
Я не стал его долго слушать и велел распаковать большую
печатную машинку. У меня теплилась надежда, что он на какое-то время от меня
отстанет, потому что машинка наверняка сломана (она то и дело ломается) и
Пейджету придется искать, где бы ее починить. Но я забыл о привычке Пейджета
бежать впереди паровоза.
– Все ящики уже распакованы, сэр Юстас. Печатная машинка в
превосходном состоянии.
– Что значит «все ящики»?
– Два маленьких я тоже распаковал.
– Зачем же вы так усердствуете, Пейджет? Маленькие ящики
совершенно ни при чем. Они принадлежат миссис Блер.
Пейджет пригорюнился. Он терпеть не может ошибаться.
– Будьте любезны аккуратно упаковать их еще раз, – продолжал
я. – Потом пойдите прогуляться. Вполне вероятно, что завтра Йоханнесбург будет
лежать в руинах. Так что это, быть может, ваш последний шанс.
Я подумал, что таким образом избавлюсь от него хотя бы на
утро.
– Мне хотелось бы поговорить с вами на досуге, сэр Юстас.
– У меня сейчас нет досуга, – торопливо возразил я. – У меня
каждая минута на счету!
Пейджет собрался ретироваться.
– Кстати, – спросил я, когда он уже подходил к дверям, – что
там у миссис Блер в ящиках?
– Меховые накидки и вроде бы шляпы, тоже из меха.
– Понятно, – кивнул я. – Она их еще в поезде купила. Это
действительно шляпы, хотя неудивительно, что вы их не узнали. По-моему, одну из
них она собирается носить в Эскоте. А что там еще было?
– Фотопленки и корзинки… очень много корзинок.
– Еще бы! – ободряюще кивнул я. – Миссис Блер ничего не
покупает в малых количествах, всегда минимум дюжину.
– Больше, кажется, ничего не было, сэр Юстас, только немного
безделушек, вуаль и старые перчатки.
– Если бы вы не уродились идиотом, Пейджет, вы бы сразу
сообразили, что это не мои вещи.
– Да, но я подумал, что, может, частично они принадлежат
мисс Петтигрю.
– Ах, хорошо, что вы напомнили. С какой стати вы подобрали
мне в секретари столь подозрительную личность?
Я рассказал ему о допросе, который мне учинил чиновник. И
тут же раскаялся, заметив в глазах Пейджета знакомый блеск. Я поспешно
попытался перевести разговор в другое русло, но было поздно. Пейджет вышел на
тропу войны.
Он принялся терзать меня бессмысленной историей,
произошедшей на «Килмордене». В ней шла речь о каком-то пари и фотопленке.
Некий стюард, дескать, бросил ее глухой полночью в иллюминатор. Я терпеть не
могу дурацких развлечений и прямо за-явил об этом Пейджету. Тогда он начал все
сначала. Рассказывает он просто отвратительно. Я долго вообще не мог понять,
что к чему.
