– Значит, ты не доверял мне?
– Да, хотя это и не совсем так. Я озлобился, стал
подозрительным, всегда искал в чужих поступках какой-то скрытый смысл… А твое
отношение ко мне… оно было таким чудесным!
– Понимаю, – медленно произнесла я, припоминая историю,
которую однажды рассказал мне Гарри. Теперь мне бросились в глаза кое-какие
детали, которых я раньше не заметила: то, что Гарри не нуждался в деньгах, его
желание ВЫКУПИТЬ у Надины алмазы, манера рассказывать о прошлом так, словно он
был просто сторонним наблюдателем. Выходит, когда Гарри говорил «мой друг», он имел
в виду Лукаса, а не Эрдсли? И значит, это Лукас, тихий, спокойный парень, так
беззаветно любил Надину.
– Но как же тогда получилось, что ты взял имя Лукаса? –
спросила я.
– Мы оба вели себя безрассудно, оба хотели умереть. Однажды
ночью мы обменялись личными знаками – на счастье! На следующий день Лукаса
убили… Снаряд разнес его в клочья.
Я содрогнулась.
– Но почему ты и сейчас мне ничего не сказал? Этим утром? Ты
ведь уже не сомневался в моей любви!
– Анна, я боялся все испортить. Мне хотелось увезти тебя
обратно на остров. Что хорошего в деньгах? Мы были счастливы на острове.
Признаюсь тебе: я боюсь другой жизни… она меня однажды чуть было не сломила.
– А сэр Юстас знал, кто ты на самом деле?
– О да!
– А Картон?
– Нет. Как-то вечером, еще в Кимберли, он видел нас с
Лукасом в компании Надины, но не знал, кто есть кто. Я назвался Лукасом, и он
мне поверил, а Надину ввела в заблуждение его телеграмма. Она не боялась
Лукаса. Он был тихим парнем, очень серьезным. Зато у меня характер дай боже.
Узнай она, что я вдруг воскрес на мертвых, она бы сама умерла со страху.
– Гарри, а если бы полковник Рейс не открыл мне правды, что
бы ты делал?
– Ничего. Ты бы по-прежнему считала меня Лукасом.
– А как же отцовские миллионы?
– Рейс мог взять их себе. Он в любом случае распорядился бы
деньгами лучше меня… Но о чем ты задумалась, Анна? Ты так хмуришься…
– Знаешь, – медленно сказала я, – мне даже жалко, что
полковник Рейс открыл твою тайну. Лучше бы он этого не знал.
– Нет. Он поступил правильно. Тебе все должно быть известно.
– Гарри помолчал и вдруг выпалил: – Знаешь, Анна, я тебя ревную к Рейсу. Он
тоже тебя любит, а ведь Рейс – человек гораздо более выдающийся, чем я.
Я засмеялась:
– Ну и дурачок же ты, Гарри! Ведь мне нужен ты, а все
остальное не имеет значения.
Как только обстоятельства нам позволили, мы поспешили в
Кейптаун. Там меня ждала Сюзанна, с которой мы опорожнили брюхо большого
жирафа. После окончательного разгрома повстанцев полковник Рейс тоже приехал в
Кейптаун. Он предложил нам переселиться в Мюзенберг, на большую виллу, некогда
принадлежавшую сэру Лоренсу, и мы согласились.
Мы строили планы. Гарри и я вернемся в Англию вместе с
Сюзанной и сыграем свадьбу в ее лондонском особняке. Подвенечное платье я
выпишу из Парижа! Сюзанна предавалась этим мечтам с упоением. Я тоже. И
все-таки будущее почему-то казалось мне немножко нереальным. Порой, сама не
знаю отчего, у меня перехватывало горло, так что невозможно было дышать.
Это случилось в ночь перед отъездом. Я не могла уснуть. На
душе было тяжело. Мне ужасно не хотелось покидать Африку. Будет ли все
по-прежнему, когда я сюда вернусь? Повторится ли это когда-нибудь?
Тут я вздрогнула, потому что кто-то властно постучал в
ставни. Я вскочила на ноги. На веранде стоял Гарри.
– Оденься и выйди, Анна. Я хочу с тобой поговорить.
Я набросила на себя первое, что попалось под руку, вышла на
порог, и меня объяла ночная прохлада, бархатистая, ароматная, дышащая покоем.
Гарри поманил меня, и мы отошли подальше от дома. Его лицо было бледным и
решительным, глаза горели.
– Анна, помнишь, ты когда-то уверяла меня, будто бы женщины
с удовольствием делают для своих любимых даже то, что им не нравится?
– Да, – кивнула я, не понимая, к чему он клонит.
Гарри сжал меня в объятиях.
– Анна, поехали со мной… сейчас… сегодня же ночью. Уедем в
Родезию, обратно на остров. Я не могу вынести всего этого шутовства. Я не могу
больше тебя ждать!
Я на секунду высвободилась из его объятий и шутливо
прохныкала:
– А как же мой французский туалет?
Гарри и сегодня частенько не понимает, когда я говорю
серьезно, а когда дразню его.
– К черту парижские тряпки! Какое мне до них дело? Мне
гораздо интересней увидеть тебя без них. И я никуда не отпущу тебя, слышишь? Ты
моя. Если ты уедешь, я могу тебя потерять. Я в тебе не уверен. Ты уйдешь со
мной сегодня же ночью… И к черту всех остальных!
Гарри привлек меня к себе и поцеловал так, что я едва не
задохнулась.
– Я больше не могу без тебя, Анна. Ей-богу! Ненавижу эти
деньги. Пусть их забирает Рейс. Пойдем! Ну!
– А моя зубная щетка? – еще поупиралась я.
– Купишь новую. Я, конечно, сумасшедший, но, ради всего
святого, пошли!
Он сорвался с места и как одержимый кинулся прочь.
Я двинулась за ним с покорностью женщины из племени баротси,
которую я видела тогда в Фолзе. Только на голове у меня не было сковородки.
Гарри шел так быстро, что я едва за ним поспевала.
Наконец я не выдержала и мягко спросила:
– Гарри, мы пойдем пешком до самой Родезии?
Гарри резко обернулся и, громко расхохотавшись, сгреб меня
своими ручищами.
– Я безумен, любовь моя. И сам это знаю. Но я так люблю
тебя, милая!
– Мы оба безумны. И вот что, Гарри… Ты меня не спросил, но
я, честное слово, не приношу себя в жертву. Мне хотелось пойти с тобой,
хотелось уехать!
36
С тех пор минуло два года. Мы и по сей день живем на
острове. Передо мной на грубом деревянном столе лежит письмо от Сюзанны:
«Дорогие дети природы! Милые влюбленные лунатики!
Я вовсе не удивлена, отнюдь. Болтая с вами о Париже, я
постоянно чувствовала, что это нереально, что в один прекрасный день вы вдруг
растаете в голубой дали и поженитесь так, как полагается в старых добрых
цыганских традициях. Но все-таки вы безумцы! Ваше решение отказаться от такого
огромного состояния – полнейший абсурд. Полковник Рейс хотел вас переубедить,
но я сказала, что время все расставит по местам. Полковник может выступать в
качестве душеприказчика Гарри, но не более того. Ведь как бы там ни было,
медовый месяц не может длиться вечно… Слава богу, ты сейчас далеко, Анна, и я
могу спокойно высказать тебе свое мнение, не боясь, что ты набросишься на меня,
словно дикая кошка. Рай в шалаше может продолжаться очень долго, но однажды ты
вдруг начнешь мечтать о домах на Парк-Лейн, о роскошных мехах, парижских
нарядах, самых больших автомобилях и детских колясках последней модели, о
служанках-француженках и боннах-северянках. Начнешь-начнешь, поверь мне!
