— Костя, что я слышу?! Жуликом человека может объявить только суд!
— Но суд еще не знает того, что знаю я, — вздохнул Меркулов, — а ты не ерничай и катись заниматься делами. Привет. И другу своему скажи, что, будь вы поумнее, убийства можно было бы избежать.
— Костя, я тебя глубоко уважаю. И Славка — тоже. Но ты неправ. От кого его было защищать? От подельников?
— Сперва докажи, а потом горячись. Все, езжай и не мешай работать!
В этом был весь Меркулов. А в кабинете Турецкого трезвонил телефон.
— Турецкий, — буркнул Александр Борисович, неохотно поднимая трубку.
— Ну, ты, надеюсь, слышал? — В голосе Грязнова явно звучало злорадство.
— А ведь это мы с тобой виноваты, Славка, — ответил Турецкий.
— Ты… это… не заболел, часом?
— Заболеешь! Когда тебе любимый начальник такие обвинения в лицо тычет. И тебе тоже, кстати.
— Ребяты, у вас там все в порядке? С головами?
— Увидишь… Поедем, что ль? Кто за кем заскочит?
— Ну, я себя уважать перестану, если явлюсь на место происшествия в твоей тачке.
— Была бы честь предложена. А у меня твоих генеральских комплексов нет, пока не обзавелся. Ладно, жду…
Турецкий постарался «освежить» в памяти прежний разговор с Каманиным, во время которого тот старательно изображал полное непонимание происходящего, и сопоставил с теми сведениями, что были сегодня, с утра, получены после просмотра «личного дела» Егора Андреевича Каманина в Управлении кадров МИДа. И это сопоставление было определенно не в пользу заместителя министра.
Визитка Сергея Игоревича действительно оказала магическое действие на главного кадровика. Увидев написанный рукой министра свой телефон и фамилию-имя-отчество, он стал вмиг любезным и внимательным к посетителю. Лично провел Турецкого в закрытую для посторонних комнату, где стояли стол и стул, и больше ничего не было, предложил сесть и подождать, а сам важно удалился и вернулся минут двадцать спустя с пухлым «личным делом». Положил на стол перед Турецким и попросил лишь об одном: не делать заметок для памяти, материалы ведь закрытые.
Александр Борисович изобразил полнейшее понимание, видя при этом, что подписки о неразглашении с него тем не менее никто брать не собирается. Да и зачем что-то записывать, когда он вполне полагался на собственную память!
Оставшись в одиночестве, он начал листать «дело».
Народ здесь, конечно, скрупулезный, ничего не скажешь. Всякую фитюльку в дело подшивали. Может, и нет в ней пока особого смысла, а вдруг потом пригодится? Знал Турецкий эту неистребимую жажду буквально всех кадровиков вставлять всякое лыко в строку. Сколько подобного насмотрелся за два десятка лет изучения человеческих судеб, пропущенных через кадровую политику!
Вот и здесь — и школьные характеристики, и студенческие. С кем дружил, какие компании водил, куда выезжал и с какой целью, сведения о родственниках — ближних и дальних, об изучении языков…
Но Александра Борисовича интересовал главным образом афганский период деятельности Каманина. Что думал о нем посол, о чем сообщали посольские стукачи, особисты. Ну, последние, естественно, информировали собственную «контору», а в МИД попадали разве что «вершки». Оно и понятно, в той, социалистической системе было четкое разграничение: кому достаются «корешки», а кому — «вершки». Как в известной сказке. Иногда случалась путаница, но и она не умаляла достижений Системы.
Заинтересовали характеристики этого времени. Надо заметить, не самые худшие. В совершенстве владеет английским, пушту и дари. Само собой — арабский: египетский, сирийский и иракский диалекты. Постоянно совершенствует свои политические и экономические знания. Конечно, куда без этого!.. Решителен, упорен в достижении поставленной цели. А вот и капельки дегтя — замечен в пренебрежении к нижестоящим. Безосновательно упрям и своеволен. Груб с обслуживающим персоналом. Имел устные взыскания за попытки совершения валютных операций, что, однако, внутренним расследованием доказано не было… Ага, а вот и Галеев! Его работа: строго предупрежден в связи с санкционированными контактами с представителями афганской оппозиции. Но и это сошло как с гуся вода… Какой год? Ну да, Галеева отозвали на Родину, и «предупреждение» было снято. Вероятно, уже новым послом… Либо Егор поспешил «втереться в доверие», либо это влияние новой советской политики по отношению к «законному» правительству…
Война закончилась, «ограниченный контингент» покинул Афганистан, а налаженные контакты, похоже, остались.
И вот дальнейшее повышение по служебной лестнице. Отличные характеристики, высокая оценка деловых качеств. Назначение в Отдел Ближнего Востока, затем в Управление Юго-Восточной Азии. Возглавляет его, и наконец, — кураторство в должности заместителя министра.
Но почему же Сергей Игоревич с такой неприязнью отреагировал на упоминание фамилий Каманина и Багирова? Вероятно, знает такое, о чем не хочет говорить? Честь мундира? И это тоже нельзя исключить.
Едва Турецкий закрыл «дело», как немедленно появился главный кадровик министерства, держа под мышкой «личное дело» Багирова Марата Джафар-оглы…
И снова превосходные характеристики, в сорок лет вступил в должность заместителя заведующего Консульским отделом посольства в Афганистане. Что за работа — хорошо известно: визы, контакты и прочее. Широкая сфера знакомств… Но — «не замечен…», «не замечен…», «не замечен…». Умный такой. И абсолютно незаметный. А ведь известно, что в тихом омуте как раз черти и водятся! И дальнейшее служебное продвижение идет параллельно служебному росту Каманина. Они словно не расстаются, только один опережает второго буквально на каких-то два шага. Хотя уже известно, но все равно любопытно. Значит, порядка двух десятков лет шли почти ноздря в ноздрю, как говорят наездники, а теперь вдруг обнаружились конфликты? Верно Костя заметил: все нынешние преступления имеют свои корни в прошлом. Если по большому счету, а не вести речь об отморозках.
Турецкий искренне поблагодарил главного кадровика и, понимая, что предупреждать его не стоит, тем не менее мягко попросил не афишировать, даже перед своими доверенными лицами, причину его интереса и фамилии руководителей министерства. Тот жестами уверил, что высокую свою ответственность оценил правильно, однако визитку министра оставил у себя. Да Турецкий и не стал настаивать. Понадобится, Костя снова обеспечит «зеленую улицу»…
…Пока Александр Борисович запирал документы в сейф, пока спускался к проходной, Грязнов уже подъехал и теперь нетерпеливо ожидал его.
— Ты нервничаешь? — удивился Турецкий.
— А ты чего там копаешься? — набросился Вячеслав. — У меня что, больше забот нема, как «важняков» катать?
— Не заводись, я просто кое-что прикинул по Каманину. Утром успел проглядеть его и багировское досье в МИДе.
— Что-нибудь открылось?
— Ничего особенного, кроме того, что оба они продвигались вместе и Егор постоянно как бы курировал этого Багирова. Имел втыки, как я понимаю, за несанкционированные контакты с афганской оппозицией и валютные операции, что осталось недоказанным. Да ведь и кому захочется сор из своей избы выносить, верно?
