Хотел поговорить с Джамалом, но того аж до полуночи все еще не было дома, а свой мобильник он, вопреки обычаю, зачем-то отключил. Беседовать с челядью Багирова никакого резона у Селезнева не было. Назаровские же «бригадиры», как уже замечено, ничего о пахане не знали. Просто исчез он, а вместе с ним еще восемь братков. Видимо, ушли. Залегли где-то, надо ждать, когда сами пришлют маляву.
Вот в таком, слегка подвешенном состоянии и пребывал второй уже день полковник Селезнев. Неприятное ощущение, но никуда не денешься, в жизни постоянно приходится рисковать…
Он вернулся в свой кабинет и достал из сейфа пухлое «Дело оперативной разработки», касавшееся ореховской ОПГ, документирование которой ни шатко ни валко проводил уже второй год. Накапливал необходимый материал, изучал биографии входивших в организованную группировку преступников, брал на свой учет новичков, в отдельном конверте хранил донесения собственных aгентов, внедренных в группировку. Но все это была формальная сторона, фактически же Селезнев, владея необходимой информацией из Главного управления, мог в нужный момент как бы смикшировать наносимый удар по преступности, заранее предупреждая о готовящихся операциях. И действовал он, со своей точки зрения, грамотно: всякая мелочовка бандитская, явные уж отморозки и новички были его постоянной добычей. И когда результаты плюсовались, картина борьбы с оргпреступностью на данном, конкретном направлении могла кое-кого даже впечатлить. Нет, не спали рубоповцы, но, правда, и крупная рыба в сети не попадалась. А вот уже за это и получал Селезнев внушительную благодарность от того же Борова, от Джамала Багирова, точно знавшего, когда намечается очередной милицейский шмон на подконтрольных ему столичных рынках. И еще была плата за то, чтобы грамотно отсеивать поступающие донесения и решать проблемы так, чтобы ментовские носы не лезли туда, куда им не положено.
Непростая это была работа, очень кропотливая и опасная, что скрывать…
Его нелегкие размышления прервал звонок внутренней связи.
— Селезнев слушает.
— Угу, — буркнул генеральский бас. — Зайдите.
«На „вы“?» — мелькнуло сразу и стало еще тревожнее.
— Слушаюсь, товарищ генерал! — Ну что ж, официально так официально.
Селезнев быстро сложил материалы в папку, сунул в сейф, посмотрел еще раз — на столе не должно находиться ничего лишнего — и запер сейф, а ключи сунул в брючный карман…
Генерал был один. Значит, с глазу на глаз? Но как раз это обстоятельство почему-то немного успокоило. Даже если что-то откуда-то и просочилось, а проверка любых слухов — дело муторное и хлопотное, вполне возможно, что генерал мог принять решение пока не афишировать ни собственных подозрений, ни вероятных неприятностей в своем в управлении.
— Разрешите? — Селезнев вытянулся на пороге.
— Садитесь, — пальцем показал генерал на стул по другую сторону письменного стола. Перед Караваевым лежала раскрытая папка, в которой было несколько листов. Взяв верхний, он пpoтянyл через стол Селезневу: — Ознакомьтесь!
Полковник принял страничку, положил перед собой на приставной столик, уселся поудобней и принялся читать.
Но как он ни был напряжен, смысл первых же фраз не сразу дошел до него.
«— Кого надо?
— Давай быстро Матвеича! Ну, чего ждешь? Бегом давай!
— Боров, тут тебя… хер его знает кто, на, я закрыл трубу, не видишь, что ли?
— Кто?
— Ты, Матвеич? Узнал?
— Ну!
— Отваливай и ложись на дно. Облава.
— А что, в первый раз, что ли? А ты на что?
— Я сказал: немедленно! Там Кондрат, а это гиблое дело! Бегом! Бросай, потом разберешься! Уже едут к тебе. Все.
— Во бля-а-а…»
…— А что это за распечатка, товарищ генерал? — невинно спросил Селезнев.
— Там же сказано, — сухо ответил Караваев. — Вы невнимательно прочитали? Запись телефонного разговора.
— Прослушка, что ли? И санкции имеются?
— Правильная постановка вопроса. Законная. Да, имеются. А также на обыск и задержание. Там время указано, обратите внимание. А вот это, — Караваев достал из ящика стола видеокассету, — видеозапись абонента, звонившего так называемому Борову. Желаете посмотреть? Время совпадает.
— А накладки не могло быть, товарищ генерал? — с едва заметной долей участливости спросил полковник. — Бывают ведь самые неожиданные, прямо-таки дикие совпадения. Уж вам-то известно!
— Бывают, — согласился генерал. — И чтобы избежать ошибки и не обвинить напрасно заслуженного человека, мы провели необходимую экспертизу. Сделали сравнительный анализ данной аудиозаписи и записи недавнего выступления подозреваемого во время телевизионной передачи о славных делах столичного РУБОПа. Эксперты установили идентичность голосов, записанных на двух пленках. Хотя, надо сказать, говоривший здесь, — генерал с брезгливостью ткнул карандашом в лист, лежащий перед Селезневым, — пытался изменить свой голос. В живой записи это особенно заметно. И тем не менее у науки свои методы анализа. К сожалению, теперь уже сомневаться не приходится.
— И кто же это, если не секрет?
— He догадываетесь?
— Откуда, товарищ генерал. — Селезнев изобразил искреннее недоумение и пожал плечами.
— М-да-а… — констатировал генерал, — Значит, не желаете посвятить в историю своего падения?
— О чем вы, товарищ генерал?! Какая история?
Ничего, кроме злого упрямства, не прочитал в глазах подчиненного Караваев.
— Понятно, — покивал он, — ну что ж, я вынужден подписать приказ о передаче данных материалов, а также протоколов показаний арестованных преступников в Службу собственной безопасности для проведения самого тщательного служебного расследования. На это время вы, Селезнев, отстраняетесь от должности и пребываете под домашним арестом. Это все, что в моих силах, чтобы избавить наше управление и ведомство от немедленного и громкого скандала. Но если вы посмеете нарушить мой приказ, я вас упеку, Селезнев, в «Лефортово». И поверьте, получу большое удовольствие. Удостоверение и оружие — на стол, — Караваев ткнул пальцем перед собой.
Побледневший Селезнев медленно поднялся, вынул из кармана мундира красное удостоверение и положил на стол.
— Оружие в сейфе, товарищ генерал.
— Ключи от сейфа! — снова ткнул тот пальцем. Звякнула связка ключей, небрежно брошенная на стол.
— Свободны!
— Слушаюсь, тов… — Селезнев осекся под пронзительным взглядом генерала. Повернулся и пошел к двери.
— И запомните, Селезнев, — остановил его у самой двери голос Караваева, — больше я вам — не товарищ!
Селезнев, не оборачиваясь, кивнул и вышел. Но только в коридоре позволил себе дать выход ярости. Тем более что рядом никого не было. Выматерился от души и отправился к себе, чтобы одеться и покинуть — теперь уже навсегда, это было ясно! — проклятую контору. Но, подходя к дверям кабинета, вспомнил, что только что сам же, по сути, швырнул начальству всю связку ключей. Не возвращаться же за ней! А, будьте вы все прокляты!
