— И про Колю и Степу ты зря, — покачал головой Гоша. — Говорил уже. Меня здесь и близко не было... Так о чем я?
— Сначала об Андрюхе, потом о сыне Президента, — напомнил кто-то в наступившей тишине. — Только какая между ними связь?
И погрозил ему пальцем.
— Теперь вот проблема, — продолжал он после паузы. — Сами понимаете какая. Этот Президентский сынок сбежал, пока второй, Серега, там с девками в тени кувыркался. За это он мне еще ответит. Меня другое сейчас волнует, пока сбежавший в сторону Тегерана летит. Что он знает? Что ему мои ребята успели рассказать, когда уговаривали со мной дружбу водить? И кто его в Тегеране из наших может встретить? Есть такие люди?
Он повернулся к «чиновнику».
— Это надо подумать... — промямлил тот. — Сразу не скажешь.
— И вот ты со своим заявлением... — Гоша снова обернулся к Томилину. — Не вовремя, понимаешь? Если он с этим выступит и получит подтверждение, что я с вас за лишние тонны беру? У меня в прокуратуре есть свои люди, поэтому прямо сейчас, пока этот Президентский сучонок еще к папочке не вернулся, пресс-конференцию не собрал, позвони туда и скажи, что забираешь дело.
И протянул ему свой сотовый, предварительно набрав номер прокуратуры.
— Давай, давай, что смотришь? — ткнул он телефон в руки Томилина. — А с тобой, Аркаша, мы, пока гости пьют и закусывают, отдельно побеседуем.
И встал, отведя в сторону «чиновника». Говорил с ним, поглядывая в сторону нахмуренного Томилина, который ждал ответа абонента.
Томилин видел краем глаза, как к нему прислушивается его тезка Коноплев.
— ...Да, я хотел бы забрать свое дело. Да, материал против «Транснефти». Изменились обстоятельства... Оформите, завтра с утра я к вам заеду.
Между тем Гоша теребил за пуговицу «чиновника».
— Ну, кто-нибудь там у тебя есть? В Баку или ближе... Подумай! Нельзя ему возвращаться, понимаешь! Чеченцы те же... В их же интересах, между прочим, если уговорим... Ты подумай. И только не тяни...
И оглянулся на Коноплева. Тот кивнул, прикрыв глаза: порядок, мол, сказал все, что надо.
9
Я смотрел, как Витя Солонин экипируется к предстоящему рауту, и не мог оторваться. Все- таки ничего нет замечательнее человека, который на своем месте занимается своим делом.
Витя все делал артистично, каждое движение было точным и законченным, ничего лишнего. Вот он надевает под фрак бронежилет со встроенными микрофонами, подведенными к миниатюрному магнитофону. С помощью такого устройства он сможет записывать разговоры гостей, находясь в другом конце зала. Важно только настроиться на кого-то в отдельности на заданном расстоянии — и все прочие звуки будут просто отсечены.
Питер Реддвей снабдил его такими штуковинами, понимая, что лучше Вити с ними не справится никто. И все это сооружение сидело на нем как влитое.
А как на нем замечательно гляделись остроносые туфли из крокодиловой кожи, в которые были вмонтированы однозарядные пистолеты, из тех, что обычно вставляют в авторучки.
Я видел, как он это делал на тренировке. Поступала команда: руки вверх! И Витя послушно исполнял приказ, а пули тем временем летели из носков его туфель, поражая мишени точно в яблочко на расстоянии двадцати метров.
Мне с одеждой было проще. Телохранитель, что с него возьмешь?
Тот же фрак, но без шелка на лацканах. Все прочее из снаряжения мне было тоже не положено. И без того все на мне топорщилось и выпирало.
У меня не было природной грации и подтянутости моего «патрона».
— Что дарят французскому послу в день его рождения? — спросил я Новруза. — Не французские ведь духи? Хотя бы даже и мужские...
На лице Новруза отразилось замешательство. Об этом он не подумал. А через полчаса надо быть у посла.
— Причем заметь, — сказал Витя, приглаживая перед зеркалом свою прическу, — подарок французскому послу должен сделать американо- английский миллионер, а не «новый русский». Подарок должен быть неожиданным, символичным и со вкусом. И не слишком дорогим.
Новруз сосредоточенно набирал номер на своем сотовом телефоне. С кем-то поговорил по- азербайджански и озабоченно уставился на нас.
— У нас мало времени, — сказал он. — Нам нельзя опаздывать. А соответствующий подарок подвезут минут через сорок, не раньше. Если найдут.
У Новруза здесь, в Баку, были свои люди, которых мы пока не видели. Наверное, очень уж законспирированные. Неприятно, должно быть, людям действующего Президента прятаться от его противников.
— Что-нибудь придумаем... — беспечно отмахнулся Солонин, по-прежнему всецело занятый своей внешностью.
На прием мы так и приехали — без подарка. Правда, Витя что-то нес в руке, тщательно завернутое. Я не мог понять — что именно. Он перед нашим выходом вдруг исчез в ванной комнате, а потом вышел оттуда с этим сооружением из белого картона. Сказал мне, что все в порядке. Я и не понял, о чем он говорит.
Зимний вечер в Баку был теплым, сладковатым и влажным. Пахло неведомо чем. Возможно, той самой нефтью, из-за которой сюда слетелось, сбежалось и съехалось столько народа со всего мира.
Кажется, у посла собралось «все Баку». Лощеные мужчины и полуголые женщины в мехах, как правило, хорошо упитанные.
Мы с Витей, любезно улыбаясь направо и налево, внимательно присматривались к происходящему. Я нес его сверток, все еще не зная, что там внутри. Но что-то чрезмерно легкое, почти воздушное.
Я обратил внимание, как оживлены гости, как они переговариваются, то и дело восклицая и удивленно качая головами.
Витя, как полиглот, с ходу врубился в этот поток светской информации, для чего ему не требовались его микрофоны.
— Сын Президента сбежал от похитителей, — сказал он мне вполголоса. — Только что стало известно из достоверных источников. И будто бы летит сюда почему-то из Америки. И будто бы он уже в Тегеране, где я недавно был. Президент сам не свой от радости, поэтому слегка задерживается. Кажется, комплектуют отряд спецназа для встречи президентского сына в аэропорту Мехрабад.
— Слава Богу, — сказал я. — Значит, мы здесь больше не нужны? Я могу возвращаться и догуливать свой отпуск?
Витя с недоумением посмотрел на меня. Он слишком свыкся с ролью моего патрона, забыв, что это он на самом деле был при мне.
— Об этом не может быть и речи, Александр Борисович, — сказал он довольно холодно. — Мы подрядились на другое: пособить матушке России при дележе нефтяного пирога. Сын Президента, если память вам изменяет, был лишь поводом для нашего вмешательства в здешние дела. Поэтому продолжайте улыбаться, будто вы не понимаете, что здесь происходит. И продолжайте выполнять свои функции по моей охране в свободное от следствия время...
