Книга Ищите женщину, страница 26. Автор книги Фридрих Незнанский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ищите женщину»

Cтраница 26

Михайлов же, почуявший опасность и окруживший себя эмигрантами с откровенно криминальным прошлым, решил окончательно разделаться со своими идейными противниками присущим всякому криминалу способом. Так появилась легенда о негритянской банде. Но дело-то ведь так и осталось нераскрытым, вот какая штука!

Ах, как было бы хорошо, если бы я обладал хотя бы одним конкретным фактом, доподлинным свидетельством, а не рассказанной шепотом страшной историей! Увы…

Последним же подарком в минуту отъезда был адрес Жени Кристича, самого близкого товарища Игоря в «Лонг-Айленде». И живет он в Джерси-Сити, то есть практически в Нью-Йорке. Уж если он ничего не знает, тогда кто же!..


Имею ли я право судить старых людей, проявляющих осторожность? Да никогда в жизни! И расстался я с Крокусами, исполненный самых нежных к ним чувств. Сентиментально, но искренно.


Ха! Истинно сказали французы: шерше ля фам! Ищите женщину! И она станет тем ключом, который откроет любую заколдованную дверь. Такая женщина есть! И зовут ее Ирина Косенкова. Меня как током ударило. Я абсолютно уверен, что слышал эту фамилию. Но где, когда, от кого и по какому поводу — убей, не могу вспомнить! Ничего, я вспомню.

Евгений Всеволодович рассказал мне такую захватывающую дух историю, что впору бросать все, мчаться сломя голову домой и немедленно садиться за письменный стол. Точнее, за клавиатуру на кухне. Что для меня гораздо выше по своему звучанию. На кухне творится то, без чего нет жизни: готовится пища. Я же готовлю на кухне пищу духовную. Без нее, кстати, тоже нет жизни. Вот как все переплелось…


Мной интересовались… Звонили из ФБР, просили перезвонить мистеру Бреннеру. Звонили от Михайлова — абонент представился Станиславом Скобелем, предложил связаться, поскольку появились некоторые интересующие меня сведения об отце, Заславский как-то скептически улыбается. Как человек тактичный, он ждет, когда я сам начну свой рассказ. Я же не уверен, что это надо делать. Ограничился общими фразами о том, что я получил от стариков скорее психологический портрет родителя, нежели фактуру о его научной и общественной деятельности. Кажется, СП удовлетворила моя информация.

По поводу звонков я решил так: конечно, с фэбээровцем связаться надо, хотя более того, что мне уже известно, он не расскажет. Скорее захочет узнать, что знаю я, поскольку в поезде из Бостона я заметил очень знакомое лицо — Сергея Сахно, одного из помощников Михайлова. Я даже вежливо поклонился ему, но он сделал вид, будто не узнал меня. Значит, что-слежка? Отлично! Лишь бы старикам не повредило. А в конце концов, кому какое дело, зачем я встречаюсь со знакомыми отца? Да я роман о нем пишу! Идите к черту!

К Рюрику тоже придется заглянуть. По той же, вероятно, причине. Чего это они все вокруг засуетились? А вообще, пора домой…»

…И СНОВА КУПЕ

Дневник кончился. Было в нем когда-то еще несколько страниц, но они оказались вырванными.

Александр Борисович взглянул на часы: половина третьего ночи. Он уж, честно говоря, и забыл об игривой договоренности с монументальной Олечкой. Да и она тоже просто пошутила. Чтоб немного возбудить его воображение.

Интересная штука чужая жизнь. Вот теперь он закроет глаза, сунет тетрадь под подушку и станет домысливать, додумывать то, чего в ней нет. А вариантов может быть сотня — на выбор…

Но благой порыв не нашел себе места. Или, что скорее всего, выпитый на дорожку коньяк еще не успокоился и призывал к подвигам. Слаб человек. Александр Борисович без труда нашел оправдание. Все, конечно, давно спят, поэтому ни о каких приключениях и речи быть не может. Но вот купе стоит проветрить. Да и сигаретку на сон грядущий совсем неплохо… не здесь, разумеется.

Турецкий спрятал дневник, сунул ноги в ботинки, накинул на плечи пиджак с документами в кармане, откатил до упора дверь и отправился в тамбур. Мимо служебки проводников.

Там неярко светила настенная лампочка, но в купе было пусто. Ольгу он нашел в тамбуре. Проводница подметала на металлический совок угольную крошку. Увидев его, поставила совок с веником у печки, закрыла дверцу и выпрямилась.

— Гляди-ка, — сказала весело, — а я уж подумала: дрыхнет давно! Мимо-то проходила, послушала: тишина. Ну, думаю, откинулся. А он ты гля какой! Разгулялся! — Она вдруг потянулась всем телом — изогнулась, вскинула руки над головой, с такой ленью, но и с такой силой, что Турецкому показалось, будто он услышал, как затрещала на ней тесная юбка.

А она продолжала вытягивать свое тело с таким сладким стоном, что чуть не потеряла равновесие, еще миг — и упала бы. А зачем же тогда рядом находился Александр Борисович? Он успел подхватить ее под бока и крепенько притиснуть к себе — а чего, бог силушкой не обидел, опять же и женщинам иной раз нравится этакая смелость. Положила она ему руки на плечи и, совсем близко глядя в глаза, хитро засмеялась:

— Да ты, парень, гляжу, совсем, что ли, разохотился? А чего ж тогда от попутчицы отказался?

— А мне не нравятся такие женщины, как она. Я люблю такое, чтоб взял в руки — чувствуешь вещь! Вот вроде тебя.

— Ишь ты, какой скорый! — засмеялась она. — А где ж ты прежде был?

— А прежде я книжки читал. Совсем не делом занимался.

— Вот-вот, — она выглянула из тамбура в коридор, — от книжек добра не бывает, один обман.

— Ты чего?

— Я-то? — Она вернулась в тамбур. — А ничего. Показалось, кто-то ходит. Нет, никого. Спят пассажиры давно… А тебе соседи-то не мешали?

— Все хихикали, а потом затихли. Ну так чего, освободилась от трудов праведных?

— Какой тут освободишься! Вот скоро Вышний, потом Бологое… Бригадир чего-то взялся шастать… И чего проверяет? Так что вот такие дела, милок. И рада бы в рай, да грехи не пускают. А ты в Питер-то надолго? — Она опять выглянула в коридор.

Турецкий тоже вышел следом, но никого не увидел, все было спокойно, тускло светили лампы, красная дорожка убегала к противоположной двери, которая, как показалось ему, слегка качнулась — или это мелькнул по стеклу отблеск от фонаря за окном поезда?

Александр налил стакан воды и сделал глоток, остальное вылил под кран. Вспомнил вопрос Ольги.

— Да как тебе сказать? На пару-тройку дней. Как дела пойдут. А что, у тебя есть разумное предложение?

— Сегодня у нас какое? Двадцать первое? Значит, отдыхаю завтра и послезавтра, а двадцать четвертого снова в рейс. Смотри, паря, вагон знаешь. Как говорится, было б желание…

— А чего ты в эти дни делаешь?

— Не-е, милок, это дело святое, тут ты губы не раскатывай, ишь ты, какой ловкий, оказывается! — Она игриво толкнула его плечом.

Хорошо, что крепко стоял на ногах Турецкий, а то врезался бы всей спиной в дверь. И это спонтанное движение несколько охладило его вспыхнувший было пыл. Но и совсем уж несолоно хлебавши уходить не хотелось, все-таки еще разок притиснул он Олечку к стенке и тут же ретировался, ибо успел заметить, что у нее, кажется, что-то сместилось в голове и она, похоже, уже собиралась пожертвовать чувством долга. А это очень опасное дело. Прежде всего для нее самой. Да и потом, зачем было Турецкому столь решительно лишать МПС таких замечательных кадров!..

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация