— А кто ферзь? — Генерал поднял на меня глаза замученного животного.
— Вы, Михаил Юрьевич, — произнес я, широко улыбаясь.
Он несколько секунд молчал, переваривая сказанное мной, затем спросил:
— С чего вы решили, что я — ферзь и играю на вашей стороне?
— Это не я решил, — сказал я. — Это вы сами решите в течение ближайшего часа.
Уткин оперся кулаками о столешницу:
— Где вы остановились?
— В вашем госпитале, как вы и хотели, — улыбнулся я.
— В госпитале? Почему? Вам нездоровится?
— Нет, я уже здоров, — коротко ответил я, понимая, что мой удар по голове санкционировал не Уткин.
Я хотел спросить генерала про Грязнова, но в этот момент раздался тихий телефонный звонок — это была внутренняя связь.
— Да… Он у меня… Ничего существенного, я же сказал — ничего! — вдруг рявкнул в трубку Уткин. — Да, думаю, не откажется повидаться с вами. — Уткин отнял трубку от уха и сказал: — Вас ждет Ваганов, надеюсь, не откажетесь провести с полчаса в приятной беседе с ним? — подозрительно ласково спросил генерал.
— Нет, не откажусь.
— Тогда он ждет. — Уткин положил трубку. Он нажал кнопку селекторной связи. — Мария Павловна, зайдите ко мне!
Пока секретарша не вошла в кабинет, я снова спросил у генерала:
— Так вы еще не решили, Михаил Юрьевич, на чьей стороне играете?
Уткин хмыкнул и брезгливо мотнул головой:
— Я стар, чтобы заниматься какими-нибудь играми… Даже армейскими.
Дверь открылась, на пороге показалась неприветливая секретарша.
— Мария Павловна, проводите нашего гостя к Андрею Викторовичу.
Я протянул генералу руку:
— Благодарю вас, за все искренне благодарю. Вы очень многое мне сообщили, сами того не желая.
Уткин, как ни странно, пожал мою руку и улыбнулся краешком рта:
— Подождите благодарить, возможно, Андрей Викторович сообщит вам нечто еще более существенное, чем я…
Я ничего не ответил на сказанное, откланялся и вышел в сопровождении Марии Павловны.
Мы поднялись по широкой дубовой лестнице на третий этаж и прошли к кабинету Ваганова.
В «предбаннике» сидели два майора и один подполковник; когда я вошел, все трое неприветливо посмотрели на меня, но тут же сделали более добродушные физиономии. Один из майоров поднялся мне навстречу:
— Андрей Викторович вас уже ждет…
Я оказался в кабинете Ваганова.
— Рад вас видеть, Александр Борисович, я правильно вас называю? — добродушно улыбался Ваганов, протягивая мне руку.
— Да, совершенно верно. Следователь Турецкий, — без улыбки ответил я.
— Я хочу извиниться за то, что с вами случилась какая-то неприятность в туалете. Как вы так могли удариться, что потеряли сознание? — сокрушенно вздыхал Ваганов.
— Мне кажется, Андрей Викторович, потеря моего сознания — это ваша работа, — холодно ответил я.
Ваганов вскинул брови:
— Неужели? Хотя… Не знаю, может быть. Все может быть. — На лице генерал-майора показалась омерзительная тонкогубая улыбка. — Однако я не для того вас пригласил, чтобы устраивать дознание. Вот сегодня получена телефонограмма от вашего начальства. — И Ваганов протянул мне официальный бланк с телефонограммой.
На листке бумаги значилось, что Мосгорпрокуратура срочно отзывает меня и Грязнова из Германии. Дело для дальнейшего расследования передано комитетчикам.
Я чувствовал, что не могу совладать со своим лицом. На нем, видимо, отразилось нечто такое, отчего Ваганов рассмеялся:
— Что с вами, Александр Борисович, видимо, не ожидали? Здесь все точно передано, наши шифровальщики ничего не сочинили, они не ошибаются. Так что все, ваша миссия окончена, и наше гостеприимство — тоже.
Я взглянул в невыразительные глаза этого генерала и увидел в них глубинную, затаенную ненависть ко мне.
— А если я никуда не улечу и останусь еще у вас погостить? Что тогда? — прищурился я.
— Тогда — ничего хорошего… Я за ваше здоровье… Даже за вашу жизнь не могу поручиться. Все. Как я понимаю, вы отозваны из командировки, — и прощайте. А я займусь чтением на досуге. Прелюбопытная вещица, однако, смею вам доложить… — Ваганов поднял со стола немецкую газету, которая прикрывала не что иное, как рукопись полковника Васина, похищенную из моей машины!
Ваганов демонстративно придвинул рукопись к себе и стал читать, охая и качая головой:
— Ох, мерзавец… Ну какой мерзавец, согласитесь… Взрастили кадры, называется! — Ваганов поднял на меня хитрющие глаза. Затем его лицо озарила победоносная улыбка.
Я стоял как вкопанный. Мысли лихорадочно скакали. Казалось, в одно мгновенье пронеслось в голове все, о чем я долгими ночами думал в Москве, в одно мгновенье всплыли тысячи вопросов: где Грязнов, что с ним, неужели Васин здесь, в Германии, содержится под стражей у Ваганова?.. Тысячи вопросов!
— Ну что же вы стоите, дорогой следователь, ступайте, я вас больше не задерживаю.
— Где Васин?
— Вы следователь, вы и отвечайте на этот вопрос, — усмехнулся Ваганов.
— Я этого так не оставлю, — сказал я и демонстративно сел в кресло перед столом генерала, швырнув бланк телефонограммы на пол.
— О, да ты, я вижу, смелый мужик!.. Я люблю смелых, сам не трус, как мне кажется, — снова улыбнулся Ваганов. — А здорово ты с моими придурками разделался. Троих замочил, а у самого ни одной царапины, молодец! Нам такие как раз нужны…
— Интересные у генерала исполнители. Неужели, чтобы убрать меня, никого получше не нашлось? И потом, я их не мочил, один себя зарезал, другой застрелился, про третьего я вообще ничего не знаю.
— Это был эксперимент, дорогой следователь, и окончился он неудачно. Ничего страшного, отрицательный результат — тоже результат, впредь будет мне наука, — с натянутой улыбкой сказал Ваганов. — Все же странно, я четверых на тебя посылал, а всего один вернулся… Ну да это неважно. Рукопись у меня, а то что следователь жив, может быть, даже к лучшему…
— Генерал, вы забываете, что разговариваете со старшим следователем по особо важным делам Московской городской прокуратуры! Неужели генерал думает, что здесь, в Германии, он может не подчиняться советским законам?!
— Могу.
— Мне кажется, генерал-майор заблуждается.
— И что же вы предлагаете со мной сделать, дорогой следователь? Арестовать?
Я молчал.
— Предлагаю пойти на мировую. Вы нас не знаете, мы — вас не знаем…
— Где Грязнов?! — чуть ли не заорал я.
Ваганов дернул плечом:
