Поэкспериментировав с этим крайне полезным заклятием, я выяснил, что мой заговор гораздо эффективнее, чем у девушки. Было ли дело во вкладываемом запасе магии или в наличии представлений об атомарной структуре вещества, но обработанные мной болты погружались в камни целиком, вместе с оперением. Мы так и не смогли их вытащить – достать через узенькую дырочку вошедшие на пару ладоней болты было невозможно, а рубить камни мечом я отказался. Вдруг и у него это свойство не пассивное, а обусловлено таким же зарядом? Кончится в самый неподходящий момент, и пишите письма. Легче было смириться с потерей нескольких болтов, благо их в запасах имелись тысячи. Кстати, на пробу я разок выстрелил в стену замка, но неким глубинным чувством понял, что тому это очень не нравится, после чего быстренько сменил цель. Вскоре болт выпал из стены обратно. И что это было? Неужели великолепное создание Древних еще и в какой-то мере живое?
В таких делах и заботах день прошел очень быстро. Казалось, не успел встать с постели, как уже устал, оголодал, и вообще на дворе стемнело. Дарзин пыталась скрыть беспокойство особенно жаркими ласками, так что уснули мы, лишь окончательно вымотавшись. Ну а с первыми лучами солнца я подхватил туго набитый ранец, раньше служивший кому-то из десятников, попрощался с девушкой и скорым шагом направился вниз, в Долины. Отойдя на пару сотен шагов, вдруг услышал позади ее изумленно-радостный голос:
– Рэндом!
Обернулся. Прекрасное зрелище. Дарзин стояла на стене замка, широко раскинув руки, налетающий ветер трепал полы ее одежды и развевал каре синих волос…
– Я чую отсюда и до белого столба! Снова!
Я широко ей улыбнулся и крикнул в ответ:
– Тренируйся! Вернусь – проверю! – после чего зашагал дальше.
Пока шагал вниз по заранее просмотренной Оком местности, особая осторожность не требовалась и оставалось время чуток подумать. Все-таки с этими сверхострыми болтами что-то было не то. Ладно, грани и острие могут разрезать все что угодно, но чтобы тело наконечника вошло в глубь преграды, нужно раздвинуть ее материал. И если в случае с мясом все нормально, то как можно раздвинуть камень? Или я неправ, а наговор действует как-то по-другому? Нужно было проверить. На минутку остановившись, я быстро зарядил арбалет, пошептал и выстрелил в большой валун у дороги. Потом дотопал до него, извлек из ножен меч (тут же мелькнула мысль: ножны у ножа, у меча должны быть… мечны, хе-хе) и аккуратно стесал валун послойно, как микротомом. Хм… Поразглядывав несколько затупленный, но в целом невредимый наконечник болта, я упрятал его обратно. Действие наговора отличалось от того, как рубил меч. Если последний был похож на виденный в каком-то фантбоевичке световой меч и оплавлял края разруба, то канал в камне был почти целиком заполнен невесомой белесой пылью. Что-то это мне напоминало…
Выходит, наконечник проделывает себе путь, разрушая молекулярные связи вещества на всей площади сечения. Мощно! Дарзин сама не понимает, каким сокровищем поделилась. Вот оно, своеобразие мышления здешнего люда. А ведь если удастся вытащить из наговора центральный элемент, ответственный за производимый эффект, и прикрутить его куда-нибудь еще… Страшно подумать, какие перспективы открываются!..
Ладно, это требует тщательного обдумывания и множества особо ответственных экспериментов, желательно в крайне защищенном месте. Ведь можно случайно сотворить такое, что в молекулярную пыль обратится не полкило камня, а пара-тройка долин. Зато уже сейчас ясны предварительные выводы. Например, глубина проникновения болта, по аналогии с кумулятивным снарядом, практически не зависит от его скорости и мощности арбалета и определяется в основном объемом вложенной магической энергии. Ну, по крайней мере, у меня. Дарзин, похоже, вкладывает меньше, соизмеримо с кинетической энергией болта, так что для нее зависимость выше. Это я обдумаю на досуге. Вон уже столб с белой повязкой совсем рядом, пора переходить на рабочий режим.
Прятаться в камнях, как раньше, я не стал, просто пошел по дороге, лишь смотрел и слушал с тем же вниманием. Я направлялся в ближайший город Таммен, славный особой породой великолепных рыжих лошадей. По пути нужно было миновать несколько селений, а весь путь, по нашим прикидкам, занял бы четыре дня. Совместно с Дарой мы давно разработали подходящую легенду для появления в Долинах. Народу там живет не так чтобы очень много, и любой чужак будет заметен. Поэтому требовалось как-то объяснить, кто я и откуда. Вариант с правдивым ответом по понятным причинам отпадал автоматически. После некоторых споров и размышлений мы остановились на том, что я гость из Сиваза, благо приграничные ак-узы на лицо мало отличались от местных жителей, разве что были малость посмуглее и почернявее. Сбрей такому бороду, вытряхни из национальных одежд и обряди в здешние – выйдет неотличимо. Мой загар еще не успел сойти, так что в этом отношении дела обстояли хорошо. Сложнее было с бородой – никогда не мог похвастаться окладистой порослью. С другой стороны, я всегда выглядел моложе своих лет, так что можно было отговориться юностью. «Легенда» имела плюс еще и в том, что логично объясняла незнание реалий здешних мест… Главным было невзначай не встретить соотечественника, ибо незнание реалий еще и своей «родины» выглядело бы совсем уж подозрительно. Впрочем, как заверила Дарзин, ак-узов в Мкаре странствовало мало – сказывалась взаимная труднодоступность стран. Минусом же являлось несколько негативное отношение приграничных жителей к чернявым соседям, не гнушавшимся скупкой рабов из местных. Нравы все-таки оставались простыми, о всяких левозащитниках и демокрадах тут еще слыхом не слыхивали, так что толпой с дрекольем меня бить не будут, но обидеть в темном переулке могут запросто. Во всяком случае, попытаться. Ну и устраивать более мелкие неприятности – заламывать цены повыше, брать взятки там, где другому все подписали бы просто так, и прочее в том же духе.
При всем при том одновременно местные имели неплохой гешефт от Сиваза. Чисто человеческий выверт – сперва вести темные делишки с партнерами, а потом плевать им вслед. Полуподпольная торговля и чистая контрабанда, в особенности джатосом, кое-кто и сам живым товаром приторговывал. Обратно шли ткани, пряности, прочее, чего не имелось или было гораздо дороже во Мкаре. Ограничение одно – перевалы. Узкие тропки, известные только проводникам, позволяли караванам протаскивать грузы в тюках, не превышающих того, что мог унести один человек. В крайнем случае – два. По основному тракту, коим владели Торры, могли пройти и вьючные животные, но за это нужно было платить шуну некоторую долю, зачастую немалую. А вообще, главный торговый путь из Сиваза пролегал морем, значительно южнее, где стоял город-порт Ангыр. Древний город с многотысячелетней историей, бывшая столица четырех империй, ныне канувших в Лету, торговый, культурный и финансовый центр половины побережья Моря Слез. Должно быть, Ангыр за время своего существования произвел большую часть этих слез – количество рабов, проданных на его рынках, не поддавалось исчислению. Караваны и корабли непрерывными вереницами втягивались в его стены, и скорбные стенания раздавались с черных смоленых бортов, и звон цепей эхом отражался от высоких портовых башен, на которых день и ночь бдили караулы у могучих метательных машин и еще более могущественных охранных артефактов… Дарзин вела свой рассказ, сопровождая его столь выразительными жестами, мимикой и интонациями, что картины былого вставали передо мной, как живые, без всякого синематографа.
