Глеб взглянул на фотографию.
– Который из них ваш сын?
Старик протянул руку и показал морщинистым пальцем на худощавого брюнета.
– Вот он. А вот этот рыжий – Андрей Темченко. Этот – Виталий Борзин. До той поездки он дружил с Игорем, но после возвращения так ни разу ему и не позвонил. А вот этот белобрысый – Артур Ройзман. Он к нам никогда не заходил.
Глеб с интересом разглядывал улыбающиеся лица четырех парней.
– Могу я взять эту фотографию? – спросил он затем. И добавил, заметив недовольство в глазах старика: – На время, с возвратом.
Муж и жена переглянулись.
– Фотографию мы вам не дадим, – заявил Владимир Яковлевич. – Она нам слишком дорога.
Глеб кивнул:
– Понимаю. Тогда можно я ее хотя бы перефотографирую?
Стариков эта просьба явно сбила с толку. Тогда Глеб достал из сумки мобильник и показал им.
– На это.
Затем нашел в меню телефона функцию фотокамеры, навел глазок объектива на снимок и, не дожидаясь разрешения, щелкнул затвором.
Выйдя из подъезда на улицу, Глеб с удовольствием вдохнул полной грудью свежий осенний воздух, пытаясь промыть им легкие от затхлой атмосферы квартиры-склепа, в которой два старика доживали отпущенные им годы.
Возле машины, уже открыв дверцу, Глеб достал из сумки мобильник и набрал номер Маши.
– Майор Любимова слушает, – официально отозвалась она.
– Маш, привет! Это я. Надо поговорить.
– Здравствуй, Глеб. Нет проблем. Подъезжай к нам на Петровку.
– Выпишешь пропуск?
– Конечно. Когда тебя ждать?
– Прямо сейчас.
– Хорошо. Жду.
Глеб убрал мобильник в сумку и забрался в машину.
3
Сорок минут спустя журналист Корсак остановился у приоткрытой двери кабинета. Оттуда доносился звонкий голос Стаса Данилова, который, как обычно, доказывал кому-то, что женщины – настоящие исчадия ада.
Несколько лет назад Стас застукал свою жену с другим мужчиной. Данилов тут же развелся с изменницей, хоть и любил ее со школы, а потом объявил женщинам войну. С тех пор он разбил немало женских сердец.
– И знаешь, что меня убило? – насмешливо сказал Стас.
– Что? – пробасил в ответ Толя Волохов.
– Меня убили слова этих двух шалав. «Мы хотим парня, которого все называют «босс», у которого тачка из цельного бриллианта, а сам он какает золотом!» Ну, что-то типа этого выдали.
– И что тебя возмутило? Выйти замуж за богача – мечта всех баб.
– Так-то оно так. Но мне хотелось каждую из них спросить: «А ты кто, блин, такая? Что ты сделала, чтоб у тебя такой мужик был, а? Наела здоровенную жопу? Сиськи с губищами отрастила? Да таких, как ты – рупь ведро в базарный день!
Волохов гоготнул.
– Не, ну нормально? – продолжал возмущаться Стас. – Какие-то две оборванки, живущие в тухлом гетто, а в их доме самое ценное – это просроченные квитанции на оплату за жилье, хотят себе чуть ли не Романа Абрамовича! Вот это самомнение у теток.
– Да ладно тебе, – миролюбиво сказал Толя. – Пусть хотя бы помечтают.
– Так и хотелось заявить им: «Запомните, бабоньки – браки совершаются между людьми одной социальной группы. Так что хотите замуж за принца – читайте сказки и смотрите мыльную фигню по каналу «Россия». А в жизни таким, как вы, светит только такой же оборванец и неудачник, как вы сами». Знаю я, правда, несколько примеров, когда хорошие парни на таких тварях женились… Но, как правило, это заканчивалось разводом или историей про большой черный мешок для мусора, лопату, жгуты, пилу и – на машине в лес!
Глеб услышал за спиной шаги, обернулся и увидел Машу. Он бесшумно прикрыл дверь и двинулся ей навстречу.
– Привет, Глеб! – поприветствовала его она.
– Здравствуй!
– Я в курилку. Покуришь со мной?
– Давай, – кивнул Глеб.
На лестничной площадке, перед большим окном Маша закурила.
– Тяжелый сегодня день, – со вздохом сказала она. – Я с утра на взводе.
– А что случилось? – спросил Глеб.
– Проверка из Главного управления собственной безопасности.
– По поводу?
– По поводу вымогательства денег у одного задержанного отморозка и нанесения ему тяжких телесных. Наш отдел к этому не причастен, но Старик боится, что мы тоже попадем под раздачу. Что-то вроде «профилактической порки».
– У тебя могут быть неприятности?
– Не знаю. Все возможно.
– А что за отморозок?
– Депутатский сынок. Порезал девушке лицо ножом.
– Сильно порезал?
– Очень. Щеки, нос, и главное – глаза. Девушка останется инвалидом на всю жизнь. При задержании гаденыш оказал сопротивление. Кричал, что всех посадит, и все такое. Парням из второго отдела пришлось дать ему по голове. А гаденыш оказался сыном депутата Госдумы. Накатал на оперов телегу – дескать, били, вымогали деньги. Ну, и все прочее.
Маша затянулась коричневой сигаретой, выпустила струйку дыма и с горечью добавила:
– Самое обидное, что и прижать его теперь не получится. Сверху пришло распоряжение спустить дело на тормозах, а из хранилища пропали главные улики, так что доказать вину этого слизняка мы не сможем. Девочке по частям собрали лицо, а он будет гулять на свободе и наслаждаться жизнью.
– Да, дела, – сочувственно проговорил Глеб и машинально стряхнул со своей сигареты «пепел» в железную урну.
Маша улыбнулась.
– Она же электронная, – напомнила она.
– Что?
– Я говорю: ты куришь электронную сигарету.
– Да? – Глеб хмыкнул. – Никак не могу привыкнуть.
– Зачем она тебе вообще?
– Постепенно снижаю количество никотина.
– Постепенно? – Маша посмотрела на Глеба с любопытством. – На тебя это не похоже. Насколько я помню, ты всегда был сторонником радикальных мер.
– Я изменился, – сказал он.
– И насколько сильно?
Глеб улыбнулся:
– Кардинально.
Маша хотела что-то сказать, но вдруг уставилась в окно и с ненавистью произнесла:
– Вон он идет.
– Кто? – не понял Глеб.
– Тот парень, что порезал девушку. Бадри Гурамов, депутатский сынок.
Лицо Глеба вытянулось от удивления.
– Ее порезал Бадри Гурамов?
Маша метнула на него быстрый неодобрительный взгляд.
