– Да пошел ты! – вызверилась Росита.
Через секунду она уже стояла возле шкафа, выкидывая оттуда на кровать бесконечные платья.
– Думаю, что ты зря спешишь, – высказал я свое мнение, глядя на этот разгром. – И даже если тебе невтерпеж съехать, не обязательно сразу тащить все вещи, никто их не украдет и бедным не раздаст.
– Просто заткнись, – помотала она головой, словно пытаясь отогнать мои слова, как мух.
– Без проблем.
Повесив на плечо сумку, я направился к выходу. Пусть все идет так, как идет. Хочет уйти – пусть уходит. Я хочу как-то обеспечить ее после нашего «развода» – и это сделаю. У меня, собственно говоря, есть доверенность от нее на выполнение большого-большого списка действий, она мне дала ее тогда, когда мы решали вопрос с ее визой. Вот теперь она мне и поможет. А Росита пусть остается, пусть дверями хлопает – это уже ничего не изменит, я принял решение.
Выехав из гаража, дозвонился Энн:
– Привет.
– Уже соскучился? – Она явно улыбалась.
– Нет, нет, это сугубо деловой звонок. Хотел сверить наши планы на вечер. И на ночь.
– Ах, простите, я сразу не поняла. Есть предложения?
– Все хорошее начинается с ужина.
– Все-все?
– Ну… почти. Кое-что начинается с завтрака.
Теперь она уже точно засмеялась. Затем сказала:
– В некоторой логике не откажешь. Так предлагай.
– Знаешь такое место, как «Пуэрта де Тьерра»?
– М-м… – Она явно задумалась. – Нет, не знаю. А что это?
– Это в старом городе, неподалеку от собора. Довольно… гм… даже элегантное место, стейкхаус.
– Я рыбу больше люблю.
– Там с ней тоже очень хорошо. – Я взялся вспоминать рыбную часть меню. – Великолепный тартар из тунца, например. А к нему фрайз из юкки. Или осьминог, зажаренный с уксусом до хруста. Годится?
– Звучит… сексуально.
– Нет, это просто аппетитно. Сексуально ты звучишь.
– Я в меню не вхожу, сразу предупреждаю.
– Знаю. Только в десертную карту.
Она опять засмеялась. Мне нравился ее смех, чуть грудной, хрипловатый и… опять же, какой-то грешный. Словно обещание чего-то в нем слышно. Или это у меня уже навязчивые идеи? За одну ночь умом поехал на почве секса? Да и хрен с ним, мне нормально.
– Уговорил. Ужин, потом я на десерт.
– Тогда я столик зарезервирую, там с этим бывают проблемы. В девять? За тобой заехать?
– В девять, но я приеду прямо туда. Зачем время терять?
– Увидимся.
Отключившись, я начал искать в телефонной книге номер ресторана. Там действительно лучше заранее заказывать.
Джефф с Кике сидели в офисе, о чем-то негромко разговаривали, когда я вошел. Витёк, понятное дело, с головой был погружен в свои компьютеры и на внешние раздражители почти не реагировал. Играл, судя по тому, что сидел в «будуаре», и по тому, что мне удалось заметить у него на экране. Ну да ладно, по делу ему все равно пока заниматься нечем.
– Что у нас?
– Ничего, – ответил Кике. – Ждем чего-нибудь.
– Меня, если честно, сейчас больше интересует участие клана Рохас во всем этом. – Я говорил для него и Джеффа.
– Поговори с Грасиэлой, – сразу сказал Кике.
– Поговорить? – чуть опешил я. – Просто так?
– А что сложного? – Он посмотрел на меня с иронией. – Официально она под полицейским надзором, адрес известен, общаться с людьми ей никто не запрещает. Могу посодействовать. Добраться до Медельина тоже несложно.
– Ты?
– Я, – пожал он плечами. – У меня есть родственник в центральном аппарате национальной полиции, он может организовать встречу.
– Если полиция будет организовывать встречу, то она просто пошлет подальше любого, кто придет.
– Не думаю. Если правильно объяснить ситуацию… и все же погиб ее внучатый племянник. У нас большие семьи и внук брата – это как свой внук. Грасиэла обязательно будет об этом говорить. Если…
– Если что?
– Если это не ее работа. Но я думаю, что не ее.
– Тогда попытайся организовать, вдруг получится.
Кике только кивнул.
Вскоре уехал Джефф, сказав, что его можно будет найти по телефону, но искать было незачем. Витька об осторожности, как выяснилось, он уже предупредил. Впрочем, Витёк был пуган достаточно, и здоровая паранойя теперь в его поведении прослеживалась, к большой моей радости.
– Старайся пока здесь сидеть. – Единственное, что я ему сказал, да и то больше для того, чтобы отметиться, – у Витька весь мир был в его компьютерах. – И повнимательней со входной дверью.
Вообще у нас был еще один «уровень защиты» от нежелательных посетителей, так что даже риск того, что у дверей офиса появятся злодеи и вломятся внутрь, был все же не слишком вероятным. Паранойя при планировании – наше все. Но я, в конце концов, планировал не галантереей торговать, так что все меры предосторожности были разумными. На мой взгляд, хотя бы.
Кике уже говорил со своим колумбийским родственником, но к делу они пока не перешли, в основном делились семейными новостями. И думаю, что перейдут не скоро. Я снова позвонил Паломаресу и договорился с ним на ланч завтра, как раз в «Мариотте». Эту проблему тоже надо решать, и как можно быстрее.
Так, и все на сегодня, получается. Дела переделал, Богатырева этого убил, с Роситой поссорился – что еще упустил? Теперь романтическая часть: свидание с Энн Хилли и секс.
Глава 10
Милицию дед вызвал лишь после того, как привел меня в чувство. Приехал сначала участковый, потом, на мотоцикле «Днепр», еще двое каких-то немолодых и толстых, пахнущих перегаром, потом еще появились люди в форме и без. Помню жару, суету, долго лежащий в пыли труп, чем-то накрытый, потом «уазик»-«труповозку», с подвыванием сдававший задом во двор.
Затем деда арестовали. Он взял все на себя. Не знаю, стоило ли это делать? Может быть, и нет. До совершеннолетия мне было далеко, но кто знает, как это проявило бы себя в будущем? Но адвокат у него был молодой и глуповатый, да и правды дед ему, насколько понимаю, не рассказал. В протоколах написали, что пьяный сосед ворвался во двор и напал с топором на меня. Защищая внука, приехавшего на каникулы, дед схватил ружье и застрелил напавшего.
Следователь, улыбаясь и быстро заполняя бланки протоколов, говорил, что деду опасаться нечего, и я думаю, что он говорил это вполне искренне – он был местным, а деда уважали. Но потом что-то изменилось, позвонили из обкома и потребовали сделать все показательно, преподнести, так сказать, наглядный урок соблюдения социалистической законности, так что суд состоялся в сельском ДК, открытый и публичный, и на нем деда приговорили к семи годам общего режима. Зал свистел и возмущался, но пользы от этого не было. Через два года дед в колонии скончался – сердце не выдержало, возраст. Всю войну прошел, а тюрьма добила.
