– Знаете, иногда Тьма, как мы называем то, что вы именуете «низом» или «нижним уровнем», дает сбои. Мы знаем двух человек, которые могли спускаться в нее, и при этом один, как и вы, просто застрелил грабителя в доме, а второй не убивал вообще никого. Он просто мог – и все. Без объяснений. Вы – третий. И именно из-за этого вы для нас так ценны.
– Как-то своей ценности я не ощутил, если честно.
– Ну почему же, – усмехнулся священник. – По закону вы совершаете преступление за преступлением, а Майкл вас прикрывает. И не только Майкл. Вам полиция досаждает?
– Нет, не досаждает, – вынужден был признать я.
– А могла бы, потому что вы давно у нее в поле зрения. Но за вас поручился архиепископ Панамский. По просьбе иезуитского общества. Разве это не помощь? И да, вы же хотите вернуться в Америку?
– Да, хочу, – не стал я скрывать.
– Когда вы здесь закончите, – он мягко улыбнулся, – я имею в виду Панаму, то мы вам поможем. Приложим все силы.
Ну да, я третий, кто может спускаться вниз. А правительство США оставило все дела с нижним уровнем иезуитам. Угадай с трех раз, что им нужно?
– Вы хотите, чтобы я поселился в Техасе, напротив Матамороса? – уже сам я задал вопрос максимально прямо.
– Так точно мы сказать не можем. Но недалеко от границы. Вы нам нужны.
– Я догадываюсь, – вздохнул я. – Но не могу сказать, что чувствую в себе призвание в этом возрасте гоняться за «наркос», склонными устраивать жертвоприношения.
– Если бы вы были верующим, то я бы апеллировал к другим чувствам. Но вы атеист, насколько мне известно, так? – спросил О’Мэлли.
– Да.
– Мне только остается напомнить вам о том, с каким страшным злом вы сейчас столкнулись. А также о том, что Господь, или если вам больше нравится судьба, то судьба наделила вас даром. Даром видеть и чувствовать зло. Никто этого больше не может, а вот вы способны. Зачем, как вы думаете? Не надо отвечать на этот вопрос сейчас, просто обдумайте, хорошо? Мы еще вернемся к этому разговору.
Глава 5
Джунгли под крылом самолета сменились пологими горами и возделанными полями, потом показались пригороды Медельина, а следом за ними и сам город, огромный, не меньше, чем Панама, на мой взгляд, раскинувшийся в котловине. Аэропорт Олайя Эррера оказался почти что в самом его центре.
Самолет описал плавный широкий круг, полого снизился, и вскоре его колеса коснулись бетонной полосы. Пилот-блондин переговаривался с вышкой на испанском языке, затем машина проводила нас к отдельно стоящему от основного терминала небольшому зданию. Там, как оказалось, нас ожидали: большой белый внедорожник, а возле него маленького роста священник с индейскими чертами лица и плечистый водитель с пистолетом в кобуре.
– Отец Альварес, – представил мне его О’Мэлли. – Серхио Руднев.
– Очень приятно.
– Поехали, прошу в машину. – Священник открыл перед нами заднюю дверцу.
Загрузились, захлопнулись двери, погрузив нас в кондиционированную прохладу салона. На улице было жарко, хоть далеко не так душно, как в Панаме. Да и ветерок чувствовался.
– Отец Альварес служит в нашей миссии в Медельине, – сказал О’Мэлли. – И Грасиэла Рохас избрала его своим духовным наставником и исповедником, он помогает ей стать лучшей католичкой.
Интересно, Грасиэла – одна из самых преступных женских фигур в истории и теперь стремится стать лучшей католичкой? Чудеса.
Дорогу я не очень хорошо запомнил, только движение и шум вокруг, мельтешение домов, затем мы оказались в тихом районе, застроенном дорогими особняками за высокими заборами, возле которых были припаркованы дорогие машины, а затем одни ворота автоматически раздвинулись, пропустив нас внутрь, машина проехала по кругу, остановившись у крыльца, на котором стоял худощавый смуглый человек с прилизанными блестящими черными волосами, одетый в белую гуайяберу и светлые легкие брюки.
Представляться он не стал, лишь сказал, что сеньора Рохас нас ожидает, после чего повел внутрь дома.
А дом мне понравился, подобные особняки можно встретить только в Латинской Америке и на юге Испании, наверное. Просторный, прохладный, полутемный и продуваемый насквозь через открытые окна-двери, обставленный не вычурно дорогой, а скорее сделанной под простую патриархальную старину мебелью. Полное ощущение того, что попал куда-то в девятнадцатый век.
Человек с зализанными волосами провел нас в просторную гостиную, распахнутое французское окно которой выходило в сад, жестом пригласил присаживаться и встал в дверях. А навстречу нам поднялась грузная немолодая женщина с нездорово обвисшим широким лицом, с рыжеватым париком на голове. Одета она была довольно скромно, но в глаза бросалось кольцо с огромным бриллиантом и накрашенные ярко-красным лаком длинные ногти на покрытых пятнами темных пальцах.
– Грасиэла. – Первым подошел к ней отец Альварес, чуть приобнял. – Это мои гости, отец О’Мэлли и сеньор Руднев, они прилетели из Панамы.
– Прошу садиться, господа. – Грасиэла показала на широкие, обтянутые светлой тканью кресла с прямыми спинками и резными подлокотниками. – Могу что-нибудь вам предложить? Останетесь на обед?
От обеда отказались, но все попросили воды. Грасиэла посмотрела на прилизанного, тот вышел на кухню и вскоре вернулся с подносом, на котором стояли три больших широких стакана с ледяной водой.
– Чем могу вам помочь? – спросила она, после того как прилизанный удалился и прикрыл за собой дверь.
– Сеньора Рохас, – заговорил О’Мэлли, – мы хотели бы известить вас о том, что нанятый вашим братом детектив погиб в Панаме. Но он успел отыскать тех, кого должен был найти.
Она ничего не сказала, лишь вопросительно посмотрела на отца Альвареса.
– Наши гости все знают, – сказал тот. – Те, кто убил Уильяма Брю, построили проход во Тьму. Его они тоже принесли в жертву.
– А что эта Гонсалес? – спросила Грасиэла.
– Она вовлечена во все, – снова заговорил О’Мэлли. – Ее нашли, она убила свою семью, мать и брата, остался в живых только отец.
Грасиэла на минуту прикрыла глаза, тяжело вздохнула. Затем спросила:
– Где она сейчас?
О’Мэлли глянул на меня, кивнул едва заметно.
– Мы ее захватили и держим в безопасном месте. Как и двоих ее сообщников.
– Все они слуги дьявола?
Я понял, что она имела в виду, догадаться несложно. Я просто кивнул в ответ.
– Их много?
– Не больше десятка, – ответил я. – Трое убиты, трое захвачены. Несколько еще живы и на свободе.
– Вы не полицейский, кабальеро, нет? – спросила она.
– Нет.
– Это хорошо. – Она протянула жирную руку и взяла со столика чашку с зеленым чаем, отпила из нее. – Ответьте мне на такой вопрос: внук моего брата будет отомщен?
