У каждой зверушки свои игрушки.
Поговорка
Просыпаюсь с трудом. Как бы даже и не просыпаюсь, а
выбираюсь из-под какого-то гнета. Не то глубокая, тяжелая вода, не то пуховая
перина – рыхлая, жаркая. Выбираюсь из-под нее – сначала тело, потом сознание –
медленно и печально.
Господи, голова, голова-то как болит! Яду мне, яду…
Душно. С трудом сажусь, с трудом удерживаю равновесие. Меня
почему-то мотает из стороны в сторону, и все то неясное, смутное, очертания
чего я с грехом пополам различаю в темноте, качается вместе со мной. Вдруг
издалека доносится пронзительный, протяжный, вот уж правда что – истошный! –
вопль, достигает своего пика и уносится куда-то вдаль. Полное впечатление –
мимо пронеслось какое-то орущее, словно до смерти напуганное чудовище,
промчалось со всех ног или лап, опутав меня тем же ужасом, который испытывало
само. Древний ужас, необъяснимый и неуемный.
Прижимаю руку к груди, утихомиривая трепыхающееся сердце.
Ой, как мне плохо… Тошно, муторно, мысли беспорядочно
скачут, бестолково, панически мечутся. Мыслям тоже страшно, и прежде всего
потому, что они никак не могут осознать, кому они принадлежат, в чьей голове
трепыхаются.
Я не помню себя. Я не знаю, кто я.
Среди царящей в моей голове сумятицы ни с того ни с сего
прорисовывается вполне четкая догадка: это никакое не чудовище пронеслось мимо
в темноте. Это пролетел встречный поезд!
Встречный поезд… чему он был встречный? Надо полагать, тому
поезду, в котором нахожусь я.
Так, кажется, что-то начинаю понимать.
Я ощупываю руками полуразличимые предметы вокруг. Подо мной
сбившийся матрас и скомканная простыня. Под всем этим – кожаная полка. Точно, я
в купе поезда! Сбоку на стене – неудобная сетка для вещей, крючок для полотенца
и металлический поручень, через который перекинуты какие-то шерстяные тряпки.
А впрочем, зря я так. Это не тряпки, а мои вещи. Мои брюки и
мой свитерок. Любимый свитерок из любимого итальянского магазина «Гленфилд». С
необычайной, просто-таки ослепительной ясностью передо мной возникает воспоминание
о том, как я этот свитерок покупала. Три дня ходила, к нему присматривалась: не
поднималась рука выложить две тысячи рубликов. С одной стороны, на себя,
любимую. С другой – с деньгами сейчас не бог весть как свободно, а до нового
гонорара еще жить да жить. Сомнения мои разрешил возмущенный вопль продавщицы,
которой я пожаловалась, дескать, дороговатая вещичка, не стоит она того.
– Не стоит?! Да вы посмотрите, сколько она до уценки стоила!
И продавщица показала мне этикетку, где значилось две тысячи
девятьсот рублей.
Это и решило дело: я устыдилась своего скопидомства и купила
свитерок – чудный, серо-бежевый, любимого моего оттенка, такая плотная, теплая
«лапша»…
Какое-то время я тупо всматриваюсь в это воспоминание: оно
не имеет для меня в данный момент ровно никакого значения. Понятно, почему я
так к нему прицепилась: это хоть какая-то конкретика моей прошлой жизни!
Доказательство того, что я не появилась на свет вот здесь и сейчас, в этом
темном купе. С раскалывающейся от боли головой, пересохшим ртом, с тошнотой,
подбирающейся к горлу, с прыгающим сердцем. Не в силах осознать, как я здесь
оказалась, а главное, кто я и как меня зовут.
Если на перекладине висят мой свитерок и мои шерстяные
брюки, значит, еще холодно. Видимо, зима или ранняя весна. Куда я могла
направиться на поезде в такое время года? Почему при воспоминании о покупке
свитера в голове возникла мысль о гонораре? Гонорар платят творческим людям… я
что, творческий человек? Видимо, да. Но что я, так сказать, творю?
Спросите что-нибудь полегче.
Я берусь обеими руками за виски, в которые изнутри так и
бьют трассирующие очереди боли, и сжимаю голову как можно крепче. Вспомнить
ничего не вспоминаю, однако прорезается еще одна вполне отчетливая и разумная
мысль: а чего это я сижу в темноте? Ведь можно включить свет. Я огляжусь,
посмотрю на себя в зеркало – может, и вспомню что-нибудь о себе, как выше было
сказано, любимой. А если не вспомню – то найду сумку и загляну в паспорт.
Там-то уж наверняка написано, кто я и что! Глядишь, и насчет творческой
личности выяснится хоть что-нибудь.
Свет. Включить свет.
Рука совершенно рефлекторно тянется к изголовью. Там
прикреплен маленький плафончик. Наверное, я довольно часто ездила в поездах,
если так уверенно нашла источник света.
Ох, ну почему ж так болит голова и тошнит? Не пьянствовала
же я накануне, в самом-то деле!
Щелкаю выключателем и при не слишком-то ярком свете
озираюсь.
Ба-тюш-ки… Неужто пьянствовала-таки?!
Столик загроможден бутылками: шампанское, коньяк, водка, вино
какое-то. Тупо смотрю на этикетку. «Ночь нежна». Но ведь это роман Фицджеральда
так называется, при чем тут вино?! Какая пошлость, однако…
Рядом с бутылками два пластиковых стаканчика: в одном на
донышке плещется коньяк, в другом, том, что стоит вблизи от меня, –
темно-розовая жидкость. Так вот ты какая, «Ночь нежна»! Если стакан стоит с
моей стороны, подразумевается, я из него пила? Не помню такого. Перед тем, как
лечь спать, сделала несколько глотков «Саровской» минералки, огорчившись, что
она не газированная. Было похоже, что просто вода из-под крана. Но я ее выпила,
куда ж деваться, потому что она входила в состав моего продуктового набора. Ну
да, в СВ теперь принудительно кормят на ночь, из-за чего билеты стали еще
дороже. Я поехала в СВ, потому что больше билетов не было, а мне непременно
понадобилось сегодня уехать из Нижнего в Москву…
Я радуюсь новому воспоминанию, но как-то мельком, мимоходом,
мимоездом.
Мимоездом – вот именно!
Взгляд мой перебегает со столика, на котором, кроме бутылок,
стоит блюдо с какой-то ресторанной нарезкой (остро пахнет копченой рыбой, от
чего меня начинает мутить еще сильней), к противоположной полке. На ней лежит
очень странный человек.
Это мужчина. Я вижу все его плотное, напряженно вытянутое
тело с волосатым торсом и ногами. Он совершенно голый – вот в чем странность!
Вовсе голый, даже без плавок. Света, конечно, не очень много, но я отчетливо
вижу то, что обычно принято скрывать. От этого, между прочим, принято
отворачиваться, но я сижу, как дура, и пялюсь на вышеназванное. Приходилось мне
видеть этот орган и раньше, никаких открытий я тут для себя не сделала и все же
не могу понять, отчего он так непотребно выглядит…
