Нет, Валька отсюда один не уйдет. Комзаеву придется его тоже
поместить в узилище, чтобы унять. Потому что если он почует, что жене грозит
серьезная опасность, то всех на свете подымет, до областного прокурора дойдет.
Или устроит нападение на отделение милиции, в котором будет содержаться
Валентина. Причем это гораздо более вероятно прогнозируемая ситуация. Потому
что до областного прокурора еще поди доберись, а сосед у Залесских – необычайно
таинственный и загадочный мэн, который работает в каких-то частных сыскных
структурах, сотрудничающих как с правоохранительными органами, так и с
мафиозниками, благо в наше время четкую грань между теми и другими провести
трудно, порой практически невозможно. И он запросто способен на теракт! А что
сосед станет Валентине помогать, в этом можно не сомневаться. Не далее как на
прошлой неделе, заглянув к Залесским в гости, он так расчувствовался, поедая
фирменные Валентинины голубцы, что, не обинуясь, сказал:
– Дорогая Валентина, ты девушка моей мечты. Я бы непременно
увел тебя у раба божьего Залесского, однако уж больно он мужик хороший.
Надежный супруг и отец. Я-то ведь ветреник и ловелас. Всех достоинств только,
что деньги из ушей торчат. Всю жизнь по лезвию бритвы хожу, а тебе стабильность
нужна…
В ответ Валентина только чмокнула своего Залесского в
начинающую лысеть макушку и подумала, что лет двадцать и даже пятнадцать назад
она непременно потеряла бы от соседа голову, ну а сейчас, когда сороковник на
подходе, ей уже и впрямь нужна стабильность. Володька (соседа звали Владимиром
Долоховым) – он из тех, кто всю жизнь остаются плейбоями или, по крайности,
сохраняют такой имидж. Опять же – фамилия… Валентина очень хорошо могла себе
представить Владимира сидящим на подоконнике четвертого этажа, ножками наружу,
и пьющим шампанское из горлышка. Хотя шампанское он не любил, кстати сказать,
предпочитал баккарди с лимоном – этот Долохов, Владимир, а не тот, книжный… а
как его звали, кстати сказать? Василий? Нет, Василий был Денисов. Николай?
Николай был Ростов, с Андреем и Пьером тоже путаницы не возникает… Как же звали
настоящего Долохова?!
– Валентина! Валентина Николаевна! – донесся до нее
нестройный хор мужских голосов, потом подуло каким-то ветерком, и она вздрогнула,
открыла глаза, принялась суматошно оглядываться.
Залесский поддерживает ее за плечи одной рукой, в другой
сжимает какую-то газетку и обмахивает ею жену, Комзаев супится за своим столом,
подоконник пуст – никакого Долохова, с именем или без, там и в помине нету.
– Ты как? Тебе плохо? – спрашивал Залесский с таким
искренним ужасом, что Валентине захотелось обнять его и успокоить, как
маленького. И при этом непременно надо, чтобы и он ее обнимал и успокаивал, как
маленькую.
– Ничего. Я вдруг, кажется, заснула… – зевнула она,
придерживая его все еще машущую руку, но не собираясь признаваться, что сейчас,
после минутной дремы, чувствует себя несравненно лучше.
Залесский посмотрел на жену уже спокойней и легонько
коснулся губами ее лба, над которым вздыбилась растрепавшаяся челка.
Комзазев наблюдал эту супружескую сцену с тем же выражением,
с каким Маленькая Разбойница в сказке Андерсена бурчала: «Телячьи нежности!»
Поджал губы и с явным усилием выдавил милосердное:
– Ладно, так и быть, на сегодня закончим. Можете идти,
только протокол подпишите. Если понадобитесь, я вас вызову. То есть я вас
определенно вызову, так что будьте готовы.
Валентине едва удалось сдержаться и не взвиться радостно со
стула, а подняться медленно, с усилием, подчеркнуто опираясь на руку мужа.
– Давайте свой протокол, – простонала она.
– Сейчас, минутку, – Комзаев совершенно по-школьному
загородил лежащие перед ним листки, в которые он весь вечер что-то угловато и
экономно вписывал.
Валентина вспомнила свой почерк – размашистый, разухабистый,
аналогичный почерк Залесского и совершенно такой же – Долохова, – и негромко
вздохнула. Все-таки не зря говорят, что по почерку можно многое сказать о
человеке. Они все жуткие транжиры, Залесские, и дочка Анечка – вся в родителей,
и сосед им совершенно в масть. А у Комзаева небось и впрямь копейка рубль
бережет, хотя зарплата у сотрудников милиции не в пример больше, чем, скажем, у
врачей районной женской консультации или у инженера проекта. Зато не больше,
чем доходы загадочного плейбоя Долохова, ага, со мстительным удовлетворением
подумала Валентина – и сама удивилась той неприязни, которую испытывает к
Комзаеву. За что? Делает человек свое дело, делает как может…
– Вот, готово, – проговорил между тем вышеназванный человек,
с некоторым сомнением озирая свое рукомесло. – Прочтите и распишитесь на каждой
странице и в конце протокола: «С моих слов записано верно» – потом число,
подпись.
Валентина взяла бумаги.
В самом деле, приходилось признать, что с ее слов и впрямь
было записано все правильно, а негативные реплики заботливого супруга остались
вне протокола. Она прочла, кивнула, взяла предложенную ручку и попыталась было
расписаться, однако «шарик» только скреб бумагу, не оставляя на ней никаких
следов.
– Паста кончилась?
– Нет, просто внизу стекло, вот ручка писать и не хочет, –
пояснил Комзаев, передавая Валентине газету, которой только что обмахивал ее
муж. «Губернские ведомости» и прежде лежали на столе, только другой стороной
вверх. А теперь газета была положена иначе, фотографиями наружу…
– Газетку под протокол подложи, Валентина, – послышался
голос мужа, и она очнулась.
Умостила протокол поверх фотографий, расписалась, где надо
было.
– Можем идти? – встала со стула.
– Спокойной ночи, – пробормотал Комзаев, шныряя взглядом от
газеты к лицу Валентины и обратно.
Он что-то заметил. Что именно? На странице три статейки, четыре
фотографии, две из них на редкость нечеткие, на третьей полуголая деваха, на
четвертой сердитое губернаторское лицо – интересно, на кого он так окрысился?
Но Комзаеву интересно другое: почему так изменилась в лице подозрительная
свидетельница?
Увы, придется тебе, следователь, пока помучиться
любопытством. А долго ли, коротко – зависит от степени твоей наблюдательности.
«Тест на наблюдательность. Найдите десять различий между
изображениями А и Б». Или еще вот – совершенно по Шекспиру: «Взгляни сюда. Вот
два изображения…»
Нет, лучше не смотри сюда, Комзаев!
Выйдя из кабинета, Валентина не глядя протянула руки назад,
в рукава, и, не дожидаясь, когда муж толком наденет на нее шубу, зарысила к
выходу.
