– Ну, я был уверен, что придет «Лада» Антона. Колеса, что
характерно, всегда были именно те, которые подходят к той или иной модели. Или
к «мерсу», или к «Ладе». Так что на сей раз вроде должен был появиться Антон.
Но его не было. Я ждал около часу, но никто не приехал. Я не знал, что мне
предпринять. Подумал, что произошла какая-то накладка. Сначала я решил отвезти
колесо в Сормово. Приехал туда, но гараж был закрыт. Я пошатался под окнами,
думал, меня увидит тот мужик и выйдет. Постучал в однудверь, потом в другую в
том подъезде, откуда он выходил раньше, но никто не открыл. И, главное дело,
двор был пустой, спросить не у кого. Какая-то бабища мимо прошла, я ее начал
про гараж спрашивать, но она со мной даже разговаривать не стала. Тогда я решил
оставить колесо в машине и увез в свой гараж. Подумал, вдруг Роман со мной
свяжется.
– Вы держали колесо в своем багажнике?
– Нет, я его там припрятал в углу под всяким хламьем.
– Почему вы его спрятали? Вы прячете все запасные детали?
– Ну… оно же чужое было… я подумал, что если сопрут чужое,
то придется за него платить…
– И вы тогда не предполагали, что колесо является
контейнером для перевозки другого груза?
– Нет.
– А когда вам пришла в голову мысль вскрыть колесо?
– Это не мне такая мысль пришла, а моему другу, Артему
Черемухину.
– Как это случилось? Вы рассказали Артему про колесо?
Почему?
– Довольно много времени уже прошло, недели три. Я Роману
несколько раз на сотовый звонил, а там все один ответ: «Абонент временно
заблокирован». Ну, думаю, он забыл заплатить за телефон, что ли? Я чуть не
каждый день ходил в тренажерный зал, примерно в то время, когда Роман там
обычно появлялся, но его не было. Спросил у тренера, у Костика, у которого тот
занимался, но он буркнул, что не знает, где Роман, и вообще, типа, кто это
такой. Я начал злиться. Главное, колесо-то я привез, а денег мне не заплатили.
И я стал подозревать, что с Романом что-то случилось. Мне уже как-то неприятно
стало его вещь у себя держать, а куда девать? Думаю, может, в Ольгино
смотаться, к цыганам? Но связываться с ними неохота было, уйдешь, на фиг, без
штанов. Может, Буса вообще не из этой гоп-компании. И тут ко мне пришел
приятель, Артем Черемухин, я ему говорю, так, мол, и так, дело сделал, а
гонорар не получил. Как думаешь, может, в автосервис толкануть нам это
колесико? Не знаешь, говорю, почем и кому можно отдать его? Артем говорит, а
может, оно бракованное. Давай посмотрим, все ли у него в порядке? Типа, камера
нормальная ли, и все такое. Ну, мы пошли ко мне в гараж, разобрали колесо,
Артем говорит, точно, какая-то камера ненормально тяжелая. Мы ее вскрыли,
смотрим, а там уложены такие пакеты полиэтиленовые…
* * *
Валентина вылетела из лифта и нажала на кнопку звонка. На
всякий случай принялась шарить в сумке, отыскивая ключ. Правильно поступила:
дверь никто не отворял. Отперла ее сама и еще с порога оценила ситуацию: на
вешалке, загроможденной пальто и плащами (убрать ненужные в сезон вещи у
Валентины никогда руки не доходили, а домашним было на это глубоко плевать),
нет мужниной и дочкиной дубленок – значит, и дома никого нет. Ну, Залесский на
работе, это понятно, а дочка где бегает? Валентина влетела в квартиру, стащила
пальто, сапоги, схватила с трюмо щетку, не глядя, провела по голове и, отметив
краем глаза приколотую к обоям записку: «Мама и папа, я пошла в кино с Ирой
Ивашкиной. Аня», – ринулась в ванную.
Вкус водки в сочетании со столовским винегретом,
перенасыщенным луком, вот уже добрых полчаса мучил ее ужасно. Почистила зубы,
прополоскала рот, потом подумала – и почистила зубы еще раз. Стало легче,
правда, все еще голова болела, ладно, ничего, пара таблеток цитрамона – и все
будет в порядке.
По-хорошему, пить не следовало, но ведь все это было на
станции, среди своих. Никак не откажешься. Пришлось и выпить, и закусить, и
киселя глотнуть. Святое дело! Потом Геня Павловна и другие все не хотели
Валентину отпускать, жаждали поговорить, но, на ее счастье, пошли вызовы один
за другим, врачи стали разъезжаться, и она воспользовалась случаем сбежать,
хотя это нехорошо было, конечно. А все из-за Долохова! Валентине очень не
хотелось уходить, она так разнежилась в компании бывших подружек, хотя повод
для сборища был, конечно, ужасный. Она даже не дослушала эту жуткую историю про
убийство Алеши Хромова. Про то, что его несколько дней подряд спрашивал
какой-то человек – якобы корреспондент газеты, который хотел про Хромова статью
написать как про бывшего «афганца». И наконец он дозвонился до Алеши,
встретился с ним – а потом парня обнаружили мертвым у крыльца. И не понять, то
ли корреспондент его застрелил, то ли кто другой.
Милиция, конечно, всех расспрашивала про этого загадочного
журналиста, однако никто и в глаза его не видел, а из какой он конкретно
газеты, припомнить никто не мог. То ли из «Губернских ведомостей», то ли,
может, из чего-нибудь «Нижегородского» – «Рабочего» ли, «Вестей», «Новостей»…
Совершенно непонятная история. Необъяснимая!
«Какая мрачная у меня стала жизнь! – подумала Валентина, с
привычной – врачебной – тщательностью вытирая руки. – Сплошные непонятности,
похороны, убийства…»
Мрачная жизнь! Ну, тут она хватила через край. Ведь если
посчитать, эта «мрачная жизнь» длится всего каких-то два дня…
Стоп. Не два дня. Сутки, даже меньше суток! С той минуты,
как они вместе с Людой Головиной упали на ледяной бруствер на подходе к
Московскому шоссе. Это было вчера около семи вечера. Сейчас около трех дня.
Прошло двадцать часов. А за это время… Бог ты мой! Сколько всего понаслучалось
за это время! И, главное, катит оно и катит без передышки. Лечь бы поспать хоть
на часок, забыться. Но нельзя. Надо идти исполнять долг перед Долоховым –
караулить эту, как ее там. Но, может, повезет? Может, она все еще дрыхнет – и
тогда Валентине тоже удастся покемарить где-нибудь поблизости: сторожко,
вполглаза, а все же удастся?
Она накинула на плечи большой оренбургский платок, старый,
довольно-таки облезлый, но божественно-теплый – с недосыпа ее здорово знобило,
– потом, написав красным фломастером поперек Аниной записки: «Я у Долохова,
позвони, когда придешь!», взяла соседские ключи, оставленные мужем на
условленном месте, и пошла на шестой этаж. Когда спускалась, с улицы донесся
вой пожарной сирены. Валентине почудилось, что он раздается как-то уж совсем
близко, она даже на всякий случай приостановилась, повела носом, однако все
было нормально, пахло, как обычно, мусоропроводом и кошками.
