– Убиться! – удивилась Валентина. – Так ведь я тоже женщина!
– Ну и что? Ты не мусульманка.
– Это правда, чего нет, того нет, – хохотнула Валентина. –
Кстати, а с каких пор молдаване стали мусульманами?! Или ты сменила веру?
– Да я отродясь некрещеная! – захохотала
смуглянка-молдаванка.
– Никакой логики у этих исламистов, – покачала головой
Валентина. – Ладно, сиди, раз такие дела. Вон там, на кушетке, присядь. А ты,
моя красавица… как ее зовут, кстати?
– Гуля.
Женщина, которая стояла, неловко прижимая к себе цветастый
подол длинного платья, встрепенулась.
– Пошли, Гуля! – ласково похлопала ее по плечу Валентина. –
Вон туда забирайся – и ноги врозь. Поняла? Ну, какая умница! Тихо, тихо, сейчас
мазок возьму. У тебя месячные когда были?
Азербайджанка смотрела испуганно.
– А как нам такие тонкости узнать? – обернулась Валентина к
переводчице. – Явно беременность, по-моему, три недели, но насчет месячных как
уточним?
– Да я сейчас у ее мужа спрошу, – подскочила та с кушетки. –
У них всегда все знают мужья. – И выметнулась за дверь.
– Везет бабам! – вздохнула Валентина. – Мужья все знают,
думать не надо, знай по сигналу падай в койку, а потом рожай… У тебя дети есть?
Сколько детей?
То, что азербайджанка рожала, вдобавок не единожды, видно
было, как говорится, невооруженным глазом. Но сколько раз конкретно?
– Пятнадцатого января месячные прошли! – влетела в кабинет
переводчица. – Муж сказал. Он календарик ведет.
– Да ты что?! – обернулась Валентина. – Чего только не
бывает на свете, да? А детей у них сколько? Спроси у мужа.
– Это я и так знаю, – кивнула переводчица. – Здесь, в
Нижнем, двое с ними живут. И двое там, в ихнем ауле, или как его там. У мамаши
мужа под присмотром.
– Понятно. Короче, барышня беременна, это раз. Второе – у
нее инфекция какая-то, думаю, трихомоноз, надо подлечиться. – Валентина
выбросила в ведро очередную пару перчаток. – Подождем, конечно, анализов, тогда
и поговорим конкретно. Не знаешь, они ребенка оставлять думают или как?
– Разумеется, оставлять! – всплеснула руками переводчица. –
Аллах не велит аборты делать, вы что, не знаете?
– А, ну да… – Валентина зевнула, даже не пытаясь прикрыть
рот. – Пардон. Еле живая к концу приема. Давайте, девочки, приходите завтра с
утра на кровь и все такое. А послезавтра мазок будет готов – тогда скажу, как
лечиться. Понятно? Ну, пока!
– До свиданья, – сказала молдаванка.
Азербайджанка молча поклонилась в пояс.
– Ишь ты! – изумилась Валентина. – Ну, с богом. То есть с
Аллахом!
Наконец-то ушли. Похоже, на сегодня все. Отмучилась, доктор
Залесская!
Нет, кто-то еще ломится в дверь… Слава те, это всего лишь
уборщица.
– До свиданья, тетя Галя, я помчалась! – Валентина выхватила
из шкафа шубку и в самом деле побежала по коридору. Пусто, все уже ушли, как
нормальные люди, она одна сегодня досидела до закрытия консультации и даже
после оного. А это кто притулился под окошком?
Впрочем, в эту минуту Валентину гораздо больше интересовала
не примостившаяся у подоконника фигура, а дверь дамского туалета. Но, выйдя
оттуда через несколько минут, она вновь покосилась на женщину. Что-то в ней
было знакомое…
Стоп, да это же та суровая барышня – Люда Головина!
– Ты чего тут засиделась? – удивилась Валентина. – Ждешь
кого-то?
– Да. – Люда медленно поднялась со стула. – Я вас жду.
– Меня? – вскинула брови Валентина. – А что такое? Мы что-то
забыли? Или решила все же взять направления на анализы? Может, и насчет аборта…
– Нет! – резко качнула головой Люда. – Я просто… Можно, я с
вами немного пройдусь, а? Вы на остановку? В верхнюю часть едете? Я вас только
чуть-чуть провожу. Пожалуйста!
В ее ровном, пожалуй, даже монотонном голосе прорезались
вдруг умоляющие, истерические нотки, и Валентина спрятала раздражение в карман.
Видимо, с этой угрюмой, уверенной в себе особой не все так просто, как
казалось. Похоже, она чего-то боится.
Ну, в общем-то это объяснимо. Барышня переоценила свою
крутизну. Ее «мальчик-мужчина» определенно будет настаивать на аборте, да и его
мама, факт, в стороне не останется. Особенно если натура потенциальной
«сношеньки» ей известна и она подозревает, что здесь имеет место быть не
безумная страсть, а вполне трезвый расчет. Наверное, эта Люда позвонила своему
парню – сообщить радостную, так сказать, новость, а трубку схватила
потенциальная свекровь и отвесила что-нибудь этакое… Типа – убирайся со своим
ублюдком в свою Тмутаракань, или откуда ты там взялась. Сердитые мамы умеют
сказануть, что да, то да!
Между тем они с Головиной уже вышли из дверей консультации,
спустились с крыльца и осторожно побрели по тропе через двор. Этот глагол для
обозначения процесса движения был самым точным, поскольку в начале марта, когда
беспрестанно чередовались оттепели с похолоданиями, тропа покрылась настывшими
колдобинами, в темноте неразличимыми. Со стороны передвижение по ней напоминало
култыханье каких-то калек, у которых ноги разной длины. Валентина могла об этом
сказать с уверенностью, потому что не единожды наблюдала из окошка аналогичное
култыханье. Вообще-то она была даже рада, что Люда Головина внезапно навязала
ей свое общество. Вдвоем, сцепившись под ручку, преодолевать эту полосу
препятствий было куда легче, чем в одиночку. И все равно они еле ползли – и это
при том, что обе были в сапогах на низком каблуке. Иначе тут и впрямь калеками
стать можно в два счета. Строго говоря, свои красивые итальянские сапожки
Валентина перестала носить зимой именно в целях ногосбережения.
За все это время Люда не проронила ни слова. Возможно,
оттого, что идти было тяжко и скользко, она просто сосредоточилась на пути, а
может быть, ей нужно не столько поговорить, сколько просто помолчать рядом с
кем-нибудь доброжелательным, а если и не слишком доброжелательным, то хотя бы
не осуждающим.
Да ради бога! После пяти часов непрестанной говорильни
Валентина молчала с наслаждением! Если б еще ноги не разъезжались каждую
минуту, совсем славно было бы.
