Я все равно не могу сидеть спокойно! Вскакиваю и начинаю
одеваться. Очередной джемпер, джинсы, сапожки, «командировочный набор»,
отягощенный теперь еще и некоторой суммой денежек. Ноутбук снова беру с собой,
а также прихватываю и зарядное устройство для мобильника. Будущее темно –
неведомо, где придется ночку проводить!
Снимаю с вешалки кожанку – и качаю головой. Нет, это не
одежда для переменчивой мартовской погоды. А как быть? Теплая куртка в чистке,
шубка, как уже было сказано, сюда не идет… Стоп! Знаю! Надену-ка я осеннее
пальто. Темно-синее, итальянское, очень красивое и довольно теплое. В нем один
недостаток – оно из меня выросло, то есть покупала я его два года назад, когда
носила 52-й размер, а теперь у меня 46-й (между прочим, одной из причин ухода
Михаила было то, что он не вынес превращения кустодиевской купчихи в худышку!).
Пальто я могу обернуть вокруг себя раза три. Но выглядит это, как ни странно,
очень стильно. И к джинсам с сапожками идет, и, главное, совершенно меня
меняет. Если на голову надеть черно-белый клетчатый платок, я вообще стану
неузнаваемой. Кстати, пальто немаркое и немнущееся. Если вдруг обстоятельства
вынудят меня спать где-нибудь на вокзале… в электричке…
Ладно, не будем о страшном!
Одеваюсь, окидываю прощальным и любящим взором свое уютное
жилье и сдаю его под охрану с надеждой, что сниму ее я, я и только я. А потом
быстро топаю по направлению к садику Пушкина. Поскольку иду задумавшись, ноги
своей волей несут меня самой короткой дорогой. Спохватываюсь, только когда
снова оказываюсь около того же рокового для меня местечка на углу улицы
Ломоносова. Размышляю, считать ли появление здесь дурным предзнаменованием –
или хорошим.
Вопрос, конечно, интересный. С одной стороны, я здесь чуть
не погибла. С другой – не погибла же! И узнала столько нового и потрясающего,
что наваляла весьма удачный романец под названием «Любимый грех». Пожалуй, буду
считать предзнаменование добрым. Так сказать, смейся, паяц, – а что тебе еще
остается?
Улицы, дворы – а вот и красная высотка, вот и вывеска
«Саров-банк», телевышка вдали. Знакомые места! Вижу подъезд, из которого
вылетала днем с первой космической скоростью. Сейчас просто-таки силой подвожу
себя к нему. Зачем? Ну, скажем так: хочу примениться к местности, как говорят
военные. Осмотрюсь хорошенько, чтобы знать, как и каким образом отсюда драпать
в случае чего. Нет ли укромного уголка, откуда можно следить за квартирой
Долохова и оставаться незамеченной. Вообще, чем больше информации, даже и не
важной на первый взгляд, я соберу о своем неприятеле, тем будет лучше.
Все это понятно, но мне требуется минутная передышка, чтобы
решиться – и войти в подъезд. Окидываю взглядом – так и хочется ляпнуть:
прощальным! – двор и обращаю внимание на женщину в мешковатом сером пальто,
которая идет большими шагами, не разбирая дороги, ступая своими разношенными
сапогами то в грязь, то в сугроб. Она без шапки, волосы стоят дыбом от ветра.
Шея обмотана каким-то скрученным, затасканным шарфом неопределенного серо-коричневого
цвета, и, ей-богу, его обмахрившиеся концы выглядят совершенно как края
оборвавшейся веревки. Полное впечатление, что эта тетка собралась повеситься, а
веревка возьми да оборвись. Жуткое сравнение, конечно, но оно моментально
приходит в голову при виде ее. Лицо худое, со странными, остановившимися
глазами, окруженными синяками. Она похожа на призрак из ночных кошмаров…
Стоп.
Я спотыкаюсь. Это не просто призрак из каких-то кошмаров
вообще. Это мои кошмары! О том, как я проснулась рядом с убитым человеком. О
том, как металась по коридору, а толстый железнодорожник преградил мне дорогу.
А рядом стояла проводница с гротескно подмалеванными глазами, с безумным
выражением лица.
Людей, на которых смотришь, можно сказать, со дна могилы, не
так-то просто забыть. Тем более когда у них такие характерные лица.
Это она. Та проводница из восьмого вагона, с помощью которой
меня выкинули на ходу из поезда.
Стою и не могу двинуться. Ноги так дрожат, что я боюсь
рухнуть, если сделаю хоть шаг.
Между тем женщина в сером пальто входит в подъезд, куда
только что намеревалась войти я.
Чувствую, что могу перевести дух. Могу даже ошеломленно
покачать головой.
Ни-че-го себе! Она вошла в подъезд, где живет Долохов!
Человек, который меня привез в Нижний после того, как я была выброшена из
поезда!
Мать честная… Уж не комитет ли по встрече Ярушкиной Е. Д.
собирается сегодня в квартире номер?.. А черт ее знает, какой там номер, помню,
что эта нехорошая квартира находится на шестом этаже и принадлежит господину
Долохову… Может быть, если немножко потусуется в этом грязном дворике, она
увидит, как тяжелой походкой протопает в тот же подъезд и полный, обрюзглый
черноволосый мужик, в котором есть что-то бабское?
Везет мне на гермафродитов, честное слово! Из одного поезда
меня выкинул женоподобный проводник, в другом меня доставала мужеподобная
пассажирка!
А вот, кстати, о мужике. Могу спорить на весь свой сегодня
полученный и еще до конца не потраченный гонорар, что его фамилия будет –
Долохов!
Такое подозрение уже приходило мне в голову, теперь оно превратилось
в уверенность.
Да, хороша была бы я, появившись тут сегодня после девяти
вечера – готовенькая… Во всех детективах перед всеми тайными убийцами возникает
вопрос: куда девать труп? Интересно, эти гады уже обдумали, куда они денут мой
труп?
Первое побуждение – дать отсюда деру, и поскорей. И бежать
как можно дальше…
«Стоп, угомонись, перестань нагнетать страхи-ужасы! –
приказываю я себе. – Трупа пока нет. А вот бог определенно есть. И он на твоей
стороне, Алена, если позволил увидеть эту «висельницу». И вообще, он в
последнее время стабильно выводит тебя из очень крупных неприятностей.
Ненавязчиво подсказывает, словно профессор – любимой студентке. Взять хотя бы
это озарение – не ехать нынче поездом, а лететь самолетом. Или вот это –
переодеться в бесформенное пальто и платок, который скрывает твое лицо, точно
капюшон. Ты неузнаваема, помнишь это? Жуткая проводница только скользнула по
тебе взглядом – но не узнала. А значит, у тебя есть преимущество перед твоими
врагами. Ты вполне можешь войти в подъезд и попытаться увидеть, услышать,
узнать о них как можно больше».
Разумное решение. Однако мне кажется, что для его исполнения
необходимо отваги побольше, чем та, которой обладаю я. Требуется немало
физических усилий, чтобы сдвинуть с места сначала одну ногу, потом вторую. Но
третий и четвертый шаги даются мне уже легче. Ну а дальше, как водится, –
мелкими пташками… Другое дело, что ног я совершенно не чую, но это, право,
совершенно незначительные детали!
