Книга Последнее слово, страница 50. Автор книги Фридрих Незнанский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Последнее слово»

Cтраница 50

И вот теперь снова возник интерес, кстати говоря, вполне понятный, особенно на фоне недавнего взрыва на Киевском вокзале. Успели раструбить газеты и телевидение, да еще со ссылками на зарубежные источники. Естественно, что и собственная служба забеспокоилась, и Генеральная прокуратура, и милиция. Теперь вообще покоя не дадут.

По этой причине он и Турецкого встретил настороженно, будто ожидая от него какого-нибудь обязательного подвоха. И эту настороженность Александр Борисович заметил.

Он ехал сюда не ссориться, не внушать что-то и доказывать, ибо прекрасно понимал, что команда «сохранить» и команда «уничтожить», отданные по любому, без исключения, ведомству, а также обязательные к неукоснительному и немедленному исполнению, на самом деле равнозначными никогда не являлись. А всему виной обыкновенное разгильдяйство. Зачем, например, было уничтожать частично вывезенные некоторые документы, касавшиеся «Ста объектов», уже в Куйбышеве? Чтобы вовсе не оставить никаких следов? Значит, уверенность, что столицу отдадут врагу, была полной, стопроцентной? И почему позже, когда фашистов отогнали далеко от Москвы, не вернулись к этой проблеме? Или жизнь на бочках с порохом придавала кое-кому особую остроту и пикантность? Тут много непонятного. Что-то, похоже, НКВД напортачил и в дальнейшем тщательно заметал следы.

Вот, собственно, об этом и хотел поговорить Турецкий с Чистяковым, надеясь, что беседа получится доверительной и обстоятельной. Для этого он и пустил впереди себя Пашу Лаврентьева, у которого со стариком, давно уже собирающимся на пенсию, были почти дружеские отношения. Сам Паша однажды похвастался на свою голову: мол, если тебе что-нибудь, Саня, потребуется в архиве, ты только свистни. Посмотрим теперь, сказал себе Александр Борисович, увидев не слишком приветливое лицо начальника, двухзвездного седого генерала, что даст мой свисток.

Чистяков предпочел сперва выслушать просьбу Генеральной прокуратуры, а затем коротко ответить уже заранее заготовленной фразой о полной невозможности решить данный вопрос положительно ввиду очевидных объективных обстоятельств, к которым он, Чистяков, лично не имел никакого отношения.

Турецкий ждал этого. Но по дороге сюда, а возможно, и еще раньше, прикидывая, где и каким образом можно было бы обнаружить хоть какое-то упоминание об исполнителях приказа Комитета Обороны, он нашел несколько, как ему показалось, нетривиальных ходов. И вот теперь он хотел обсудить свои соображения с Чистяковым, потому что от его понимания зависело многое.

Он сразу сказал, что не сомневается в отсутствии документов, уж если чего надо было уничтожить в те годы, то делалось это быстро и профессионально. И в то же время так не бывает, чтобы совсем не оставалось следов. Ведь если посмотреть, то что мы искали? А искали мы хотя бы малейшее упоминание о приказе «Сто объектов». И то, что его не оказалось, по-своему закономерно. Было строгое указание: уничтожить, вот и уничтожили.

Но ведь и сам по себе приказ, рассчитанный на скорое и секретное исполнение, быть осуществленным не может по той простой причине, что приказу нужны толковые исполнители. А где их взять в фактически уже осажденной Москве? Собственными силами в НКВД обойтись физически не могли, ну сколько в Москве оставалось сотрудников? А ведь речь шла, ни много ни мало, о сотне крупнейших объектов! И среди них могли быть не только правительственные здания, которых и было-то, кстати, немного, но крупнейшие московские заводы, в которых фашисты могли наладить свое производство, вокзалы, метро, наконец.

Для быстрого и тщательного минирования требовалось много людей, причем опытных в строительном деле. А где было их взять в те тяжелейшие для страны дни?

И тут Турецкий пытливо поглядел в глаза генералу.

— Вы хотите сказать, Александр Борисович?.. — как-то сразу оживился Чистяков.

— О судьбе рабов, строивших гробницы фараонам? Вы это ведь имели в виду?

— М-да… — Помолчав, Чистяков утвердительно кивнул. — Такой вариант, сознаюсь вам, как-то даже и не приходил в голову мне, старику. Значит, плохо дело… пора, давно уже, видно, пора…

Похоже было, старик всерьез загрустил, потому что молодой человек этаким элегантным образом ткнул его носом в откровенный промах. Ну конечно же надо было думать об исполнителях!

Но Турецкий не собирался наслаждаться своей победой, его волновал возможный результат. А для этого надо было «всего лишь» пересмотреть все материалы, касавшиеся наступления фашистов на Москву осенью 1941 года и особое внимание обратить на те приказы и прочие секретные документы (они были, по сути, все исключительно под грифом «ДСП» — для служебного пользования), в которых могла идти речь о каких-либо строительных работах вообще и об участии осужденных «врагов народа» в этих мероприятиях.

И лучше Галки Романовой, решил Турецкий, никто с такой рутинной и пыльной задачей не справился бы — по определению. Чертово слово, сказал себе Турецкий, привяжется и не отлипнет, как тот известный банный лист.

Александр Борисович позвонил Грязнову, обрисовал ситуацию и попросил срочно подослать в архив Романову.

3

Вячеслав Иванович был озабочен. Агент, которого он уже довольно продолжительное время не беспокоил, когда понадобился, вдруг словно сквозь землю провалился.

Этот Федот Егорович Зиберов, служивший, что называется, верой и правдой, еще в КГБ, хорошо помнил доперестроечные времена, а будучи в семидесятые годы сравнительно молодым человеком, лично знал многих сотрудников своего ведомства, чьи лучшие годы пришлись на службу аж еще в НКВД. Оттого, имея от рождения хорошую память, природную сметку и обладая абсолютно трезвым отношением к своей службе и некоторым ее неразменным, фигурально выражаясь, моральным ценностям, Федот Егорович представлял собой для Вячеслава Ивановича поистине бесценный кадр, некую кладезь полезной информации, чаще всего не нуждавшейся в дополнительной проверке. Особенно там, где дело касалось прошлого службы безопасности, в том числе некоторых ее нелицеприятных тайн. Именно у него и решил выяснить Грязнов, что тому могло быть известно о пресловутом плане «Сто объектов». Да вот только исчез агент. Домашний телефон прочно молчал, а «мобильник», который сам же Грязнов и устроил Зиберову, отвечал, что абонент недоступен. Хорошо еще хоть, что включен, значит, агент жив.

А агентом Зиберов стал по несчастливой для него и счастливой для Вячеслава Ивановича случайности. Это было в 1993 году, когда коверкались и решались заново многие судьбы людей, связавших свою жизнь с государственной безопасностью. Примерно то же самое произошло и с Зиберовым.

Грязнов раскручивал в составе оперативно-следственной бригады довольно грязное дело, в котором была активно задействована солнцевская организованная преступная группировка. На крупном московском предприятии, точнее, в научно-производственном объединении «Позитрон» менялось руководство. Казалось бы, обычное дело, прошел срок старого, пришло время новых, молодых. Но было там далеко не все так просто, как представляется. Продукция «Позитрона» имела важное оборонное значение, предприятие было по-своему уникальным, с четко отработанной технологией и новейшим оборудованием. А менялась не власть, не руководящий состав, целью борьбы на «Позитроне» была собственность. Некая совместная фирма «положила глаз» на прибыльное и уникальное производство, а захват руководящих позиций попыталась осуществить с помощью солнцевской братвы. Вся операция по захвату собственности была проделана так четко и слаженно, что рабочий коллектив ничего даже и не заметил, спохватились, когда было уже поздно и зашла речь о сокращении штатных единиц. Вот только тогда народ сообразил, что речь у нового, непонятного руководства шла не об улучшении условий труда и кардинальном повышении зарплаты, как было обещано, а о закрытии этого производства, сильно мешавшего иностранным конкурентам, вообще навсегда. Бандиты уже решили, что «поезд ушел» и отыграть назад властям не удастся, но это же был безалаберный девяносто третий год, когда умные спокойно обходили закон, сильные перешагивали через него, хитрые находили удобные лазейки, и только неприспособленные к новой «капиталистической» жизни дураки стояли и ждали, когда закон скажет наконец свое веское слово. А он не мог его сказать, потому что просто уже не действовал.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация