— Слушайте, что вы там возитесь? — сонно спросила
Кристина с верхней полки.
Алка открыла все задвижки и попыталась сдвинуть дверь купе.
Ей это не удалось, что-то мешало. Алка напрягла свой могучий организм и рванула
дверь. Дверь сдвинулась, получилась щелочка, только чтобы пролезла рука. Алка
схватила Надеждин зонтик и сунула его в щель. Не встретив сопротивления, зонтик
выскользнул у нее из рук и упал где-то в коридоре на мягкое. За дверью
раздались тяжелый вздох и шевеление. Алка присела на корточки и пошарила в щели
над полом.
— Там кто-то лежит. В шубе кто-то!
— Ты что — рехнулась? Летом — в шубе? — изумилась
Надежда.
— Ну да, точно в шубе, натуральной, он и дверь не
пускает. А, надоело мне это все! — Она сунула в дверь ногу и пнула как
следует то, что лежало на полу в натуральной шубе.
За дверью раздался жуткий взвой, тот в шубе вскочил, Алка от
неожиданности дернула дверь и сама себе прищемила этой дверью ногу.
— Мамочки! — заорала она в полный голос.
Кристина мигом скатилась с верхней полки и приняла боевую
стойку.
— Отойди! — крикнула она Алке.
— Да не могу я, нога у меня там!
Надежда уже дергала дверь, которую теперь никто не держал,
кроме самой Алки.
В коридоре слышались голоса и лай сенбернара. Наконец дверь
открыли, Алка похромала в туалет, сонный проводник шипел на хозяйку сенбернара,
грозил штрафом. Женщина совершенно ошалела, к тому же еще из купе послышался
дружный ор проснувшихся детей.
— Понимаете, — плачущим голосом объясняла она
Надежде, — ему в купе жарко, и он все время чешется, а я спать не могу.
— Понятно, вот почему дверь тряслась!
— Мы к свекрови едем в Хаапсалу отдыхать, а его
оставить не с кем.
— Но почему он выбрал дверь именно нашего купе, —
возмущалась вернувшаяся из туалета Алка.
— Ну, Алка, успокойся, ну почесался немного. Женщине и
так несладко — двое детей маленьких, сенбернар, да еще к свекрови на все лето
едет. Вот человеку не позавидуешь! И помочь ничем нельзя, что тут можно
сделать?
— Как — что? — удивилась Кристина. — Не
кормить сенбернара, чтобы он съел детей и свекровь, вот и все.
— Ну это уж слишком крутые меры!
— Зато действенные!
Поезд приближался к границе, попугая запихали в Кристинин
дорожный нессесер и стали ждать проверки. Вот поезд Остановился и сразу же
зашумела-затопала по вагону толпа пограничников в «пятне».
Заговорила рация, пограничник заглянул в купе и оглядел всех
тяжелым подозрительным взглядом. Алка поежилась:
— Я чувствую себя преступницей! — громко
прошептала она.
— Молчи ты! — рассвирепела Надежда. — Они же
по лицам нашим все поймут! Реквизируют попугая, еще и штраф заплатить придется,
а у нас денег — кот наплакал.
— Расслабьтесь, — посоветовала Кристина, —
подумайте о чем-нибудь приятном.
Надежда стала вспоминать, как они с мужем три года назад
гостили в Кракове у его двоюродной сестры и как им там было хорошо. Алка вдруг
прыснула.
— Ты что?
— Ой, не могу, я вспомнила, как собиралась этого, с
тимофеевской работы, утюгом пытать, какая у него была рожа!
— Ну, вспомнила приятное!
Открылась дверь, на пороге стояли пограничники. Цепкими
взглядами обшарив всех и вся, они разделились — один уткнулся в поданые
паспорта, а второй потребовал поднять полки, обшарил постели, место для багажа
и даже снял потолок и посветил туда фонариком.
— Наркотики, оружие? — грозно спросил
таможенник. — Откройте чемодан!
«Интересно, почему, когда я пересекаю границу, мне кажется,
что у меня в чемодане килограмм героина, — подумала Надежда. — И что
характерно, такие мысли возникают у меня только тогда, когда проверяют наши.
Как только переедем границу, я успокаиваюсь».
Таможенник что-то спросил у Кристины, та в ответ показала
ему какую-то бумагу, он кивнул головой и ушел.
— Свою границу проехали, теперь эстонцы придут!
Нессесер с Кешей стоял на нижней полке рядом с Кристиной,
она расстегнула «молнию» пошире, чтобы птичка не задохнулась. Надежда хотела
спросить Кристину, какую бумагу та показала таможеннику, но передумала.
Вошел немолодой седоватый эстонский таможенник.
— Тере — здравствуйте! — приветливо поздоровался
он. — Таможенный контроль. Что везете?
— Ничего! — хором ответили Надежда с Алкой. —
Ничего такого!
В это время попугай, которому стало скучно сидеть в темной
душной сумке, решил напомнить о себе.
— Привет! — заорал он из сумки Алкиным голосом.
Таможенник удивленно покосился на Алку, но ничего не сказал,
он в это время рассматривал Алкин открытый чемодан.
— Это же Ариэль! — заорал попугай опять-таки
Алкиным голосом.
— Ты что, «Ариэль» с собой брала? — спросила
Надежда, чтобы придать хоть какой-то смысл высказываниям попугая.
— Нет, конечно, — сообразила ответить Алка. —
Надеюсь, в Таллине есть «Ариэль», а то ничем другим стирать не могу.
Едва только таможенник успокоился, как попугай опять
принялся за свое:
— Ар-ристон! Стир-рает лучше всех!
— Далась тебе эта стирка! — Надежда уже начала
нервничать. — Ни о чем другом думать не можешь! И потом, что это ты на
«Аристоне» зациклилась? У меня, например, «Сименс», очень приличная машина,
немецкое качество.
— Бар-рахло!
— Ну уж, с тобой и поспорить нельзя, сразу оскорбляешь
чужие стиральные машины.
Попугай убыстрил темп, и Надежде приходилось, чтобы успеть
вставить свои ответы между его репликами, произносить слова со скоростью
пулеметной очереди.
— Тетя Ася пр-риехала! — как видно, попугай
зациклился на телевизионной рекламе и решил продемонстрировать эстонскому
таможеннику все свои познания в этой области.
— Что ты, Алка, какая тетя Ася? Вряд ли она успела
доехать поездом раньше нас из своего Владивостока, а самолет она не переносит.
Надежда понимала, что болтает чушь, но ничего умного в
голову не приходило.
— Катастр-рофа!
— Естественно, она боится катастроф, и потом, ее
укачивает в самолете.
Надежда заметила, что брови таможенника удивленно ползут
вверх, а рот открывается помимо его воли. Стоявший рядом с ним молодой
красавец-пограничник реагировал на их разговор с попугаем не так сильно, видно,
по молодости лет хуже понимал русский язык.
— Эффер-ралган! Живите без боли!
