Петюнчик понесся за водой с двумя целлофановыми пакетами, а
Надежда присела перед распростертой на земле Алкой.
— Алка, хватит валять дурака, сейчас же вставай,
некогда тут с тобой возиться.
Алка молчала. Надежда присмотрелась к ней повнимательнее и поняла,
что Алка не то чтобы совсем притворяется, а просто ей хочется, чтобы муж
побегал вокруг нее и поволновался. Вернулся Петюнчик с водой. Надежда, не давая
ему опомниться, схватила пакет и с криком: «Ну, Алка, пеняй на себя!» — вылила
его содержимое Алке в лицо. Алка тут же вскочила, фыркая и отплевываясь:
— Ты что, с ума сошла? Так и захлебнуться недолго!
— Аллочка, тебе лучше? — пролепетал Петюнчик.
Алка повернулась к нему, и началось представление.
— О Петюнчик! — заорала Алка не своим
голосом. — Муж мой ненаглядный!
Как видно, 25 лет преподавания русского и литературы не
прошли даром — в самую ответственную минуту своей жизни Алка решила изъясняться
классическим языком.
— О муж мой, наконец-то я нашла тебя! — опять
взвыла Алка.
«Странно, — подумала Надежда, — разве в нашей
средней школе проходят греческую трагедию? Наверное, это у Алки в голове засело
еще из университета».
— Здравствуй, Алла, — сдержанно поздоровался
Петюнчик, очевидно, ему было неудобно, что Алка так орет.
— О дорогой мой, что они с тобой сделали! — Алка
не могла остановиться.
Надежда вмешалась:
— Алка, успокойся, вот он перед тобой, живой и
здоровый.
— Они мне ответят за каждый волосок на твоей
голове! — продолжала Алка в том же духе, забыв в горячке, что муж ее был
абсолютно лыс еще до встречи с бандитами.
Она говорила так громко, что все — и полицейские, и бандиты
— отвлеклись от своих занятий и стали прислушиваться.
— Господи, муж мой, как ты похудел, они что, морили
тебя голодом?
«Нет, это Алка не из греческой трагедии, это она говорит как
в театре по системе Станиславского — когда все актеры говорят очень громко
неестественными голосами», — сообразила Надежда.
— Господин Тимофеев, — вежливо окликнул Петюнчика
главный полицейский чин.
Петюнчик пошел к нему, путаясь в белой простыне.
— Алка, — вполголоса сказала Надежда, —
немедленно прекрати систему Станиславского, так ты только людей смешишь.
— Как тебе не стыдно, Надежда! У меня такая радость, а
ты хочешь все испортить!
— Ну хоть не ори так громко, а то полицейские малость
прибалдели.
— Но я не могу с собой справиться, посмотри, как он
плохо выглядит!
— Кто, Петюнчик? — изумилась Надежда. — А
по-моему, он прекрасно выглядит. Загорел, в прекрасной форме — вон как бегал по
развалинам! Две недели активной жизни явно пошли ему на пользу.
— Тебе просто завидно, что мой муж — герой, а твой
плесневеет там где-то на рыбалке и совсем тебя забыл!
Удар был ниже пояса, Надежда обиделась и замолчала. Подошел
Петюнчик, взял Алку за руку, и это было его ошибкой — Алка немедленно принялась
за старое.
— Любимый мой, что же с тобой случилось за это время?
Тебя правда похитили?
— Еще хорошо, что не орет на всю республику! —
пробормотала Надежда как бы про себя.
Алка действительно убавила децибелы, но не желала
расставаться с системой Станиславского.
— Да, понимаешь, меня и правда похитили, —
смущенно признался Петюнчик, — когда я с Гавриком гулял. А Гаврик-то,
знаешь, Аллочка…
— Да знаю я, что он умер, мы его похоронили. Я все про
тебя знаю, и про работу новую, и про Библию. А ты думал, я тебя не найду?
"Да уж, — подумала Надежда, — знал бы
Петюнчик, сколько сил и нервов я потратила, пока не заставила ее поверить, что
мужа похитили, а не он ее бросил.
А теперь, оказывается, это она такая умная и героическая
жена — спасла своего мужа из рук бандитов".
Надежда окончательно обиделась и отошла в сторону. Все
охотники за Библией Гуттенберга были уже в наручниках, как с удовлетворением
отметила Надежда. Троих вытащили из подвала сторожки, курчавого брюнета с
трудом выволокли из-под моста, баранообразный Виталик выполз сам из развалин и
с радостью сдался: как видно, ночи, проведенной в темном и сыром подземелье в
одиночестве, ему хватило надолго. Из-за стены доносился обиженный лай кавказца
— добычу вынули, можно сказать, прямо из пасти. Теперь все бандиты ожидали
отправки в Таллин, в тюрьму. Там уже дальше пойдет разбирательство, кто
гражданин какой страны, кого заберет Интерпол, а кто останется сидеть в
Эстонии. Среди преступников Надежда не заметила пожилого господина, который
запер их в шкафу, и его спутника, очевидно, те успели уйти. Ну и ладно, мы не
будем их выдавать, они нам не сделали ничего плохого.
Надежда подошла к Елене и еле-еле сдержалась, чтобы не пнуть
ее ногой под коленку или еще куда-нибудь. Встретившись с ней глазами, Елена
выругалась сквозь зубы.
— Ну что, Библия-то тю-тю! А то разлетелись на чужой
миллион долларов! Да, кстати, а где же Библия?
Надежда подошла к Кристине.
— Здравствуйте, Кристина, если вы, конечно, Кристина!
— Допустим, — сдержанно улыбнулась Кристина.
— Позвольте выразить вам свое восхищение. Вы прекрасно
владеете карате. Наблюдая, как вы, я даже не могу сказать — дрались, с
этой, — Надежда пренебрежительно указала на понурую девицу рядом со своим
курчавым спутником, — я получила огромное удовольствие. Это прямо как
балет, очень профессионально.
Кристина польщенно улыбнулась.
— А не скажете ли мне, Кристина, нашлось ли сокровище,
а иначе получится, как в анекдоте, за что боролись?
— Господин Тимофеев заявил нам, что Библию он нашел и
оставил на хранение у своей знакомой и что привезет он ее в Таллин только сам.
Надежда навострила уши:
— У какой такой знакомой?
— Да вон там, — Кристина махнула рукой, — там
на хуторе живет его старая знакомая, там у нее большое хозяйство, муж, дети…
— Муж — это хорошо, — задумчиво проговорила Надежда, —
а ее случайно не Мартой зовут?
— Мартой, — удивилась Кристина, — а откуда
вы… — Она перехватила Надеждин взгляд, когда та смотрела, как Алка делала
вид, что ей плохо, а Петюнчик суетился вокруг, и рассмеялась:
— Да, не завидую я господину Тимофееву! Ну, нам пора,
вон этих уже погрузили.
— Приятно было познакомиться!
— Привет попугаю! — И Кристина села в машину.
Полицейский подошел к Петюнчику и что-то спросил, тот в
ответ отрицательно покачал головой. Когда все машины уехали, Надежда подошла
поближе.
