До Таллина добрались без приключений, поехали прямо в музей
к Паулю. Тот, непривычно взволнованный, отбросив эстонскую невозмутимость,
выскочил на улицу и горячо принялся их расспрашивать, мешая эстонские слова с
русскими.
В Петюнчика он вцепился мертвой хваткой, сказал, что завтра
приедет профессор из Германии, эксперт по Гуттенбергу, а их эстонский главный
академик сейчас в Штатах лекции читает, так все там бросит и послезавтра на
один день прилетит, невтерпеж ему ждать, пока курс лекций кончится, так хочется
Библию увидеть. А сейчас будет пресс-конференция, потом обед, а вечером прием в
мэрии, и министр культуры будет.
— Ну это уж без меня, — решительно высказалась
Надежда, — я сегодня вечером уезжаю.
На ее слова обратила внимание одна Светлана, потому что
Петюнчик в это время рассказывал что-то молодым сотрудницам музея, Алка орлиным
взором стерегла мужа, чтобы никто не позволил себе ничего лишнего, а Пауль как
раз созерцал Библию и был на седьмом небе от счастья.
— Сбежим после пресс-конференции, — шепнула Света
Надежде, — раньше никак не удастся.
Надежда рассчитывала, что на пресс-конференции она молча
посидит в сторонке, что называется, для мебели, но не тут-то было.
Журналистская братия налетела на всех. Вопросы следовали с частотой пулеметной
очереди, вспышки фотоаппаратов слепили. Больше всех фотографировали попугая,
так что в конце он совершенно обалдел. Петюнчик был на высоте. Он ловко отвечал
на вопросы, шутил, острил и вообще всех просто очаровал. Алка следила за ним
сияющими глазами, и рот ее то и дело изумленно раскрывался. И хотя Надежда, за
двадцать лет незаметно приглядевшись к Алкиному мужу, подозревала, что он не
так прост, как кажется, но ей тоже было удивительно видеть такого Петюнчика.
После конференции они со Светой незаметно исчезли. Побродили
по городу, по любимой Надеждиной улице Пикк, зашли в церковь Святого Духа в
центре, там было пусто, сумрачно и прохладно. Посидели в открытом кафе наверху,
любуясь видом Таллина. Посплетничали о мужьях, вспомнили детство, общих
знакомых.
Прошлись по магазинам, Надежда купила мужу в подарок галстук
и кожаный ремень, себе красивый летний костюм, а матери и тетке вкусных
шоколадных таллинских конфет и килограмм маминого любимого печенья с тмином.
Позвонили Паулю, он очень ругался, куда они пропали, сказал, чтобы Надежда не
вздумала "окупать билет, ей все уже куплено. Потом трубку перехватила
Алка, сказала, что они с Петюнчиком остаются здесь в Таллине еще на неделю, а
может, и на две, и что ей, конечно, очень неудобно, но не может ли Надежда
взять с собой попугая, потому что иначе его тут журналисты замучают, он уже
нахохлился и есть перестал, очень нервничает. Надежда согласилась без
энтузиазма, попугай ей уже порядочно надоел, но нельзя же было бросить
несчастную птицу в таком бедственном положении. Они с Алкой встретились в
гостинице, она тоже собирала вещи, сказала, что их с мужем поселили в шикарном
номере в «Олимпии».
Алка была оживлена, добродушна и нахально счастлива. На
вопрос Надежды, как все теперь решится с Библией юридически, Алка беззаботно
махнула рукой и сказала, что все решит муж, как он скажет, так и будет. А уж ее
Петенька такой умный, все сделает как надо. Надежда только диву давалась, надо
же, как Алка изменилась! Раньше вечно была всем недовольна, а теперь только:
Петенька сказал, да Петенька решил, да с Петенькой все советуются и считаются,
да какой вообще Петенька у нее замечательный.
— А Вальке Голубеву привет передать? — не
удержалась Надежда от ехидного вопроса, но Алка только махнула рукой.
Она торопилась в парикмахерскую перед приемом в мэрии и показала
Надежде новое вечернее платье, только что купленное. Она сказала, что выбрала
бы поярче, там было такое шикарное, все в блестках («Я себе
представляю», — подумала Надежда), но муж настоял вот на этом. Платье было
черное, шелковое, свободного покроя. Даже Алка при своих габаритах выглядела в
нем довольно элегантно.
— Алка, у твоего мужа есть вкус!
— Еще бы, ведь выбрал же он двадцать лет назад меня в
жены, — скромно ответила Алка.
Провожала Надежду только Светлана, все остальные были на
приеме. Но в самый последний момент прямо на перрон въехал черный
правительственный автомобиль, и из него чуть не в обнимку вылезли выпившие
Пауль и Петюнчик.
Светка только ахнула, никогда она своего невозмутимого Пауля
не наблюдала в таком виде. Пока она поправляла мужу галстук и застегивала
рубашку, Петюнчик подошел к Надежде.
— Алка там с министром флиртует, — сказал он,
посмеиваясь, — а мы пока решили сюда смотаться.
Он стал серьезным, взял ее за руку и заглянул в глаза.
— Спасибо тебе, Надя, за все. Алла мне еще немногое
рассказала, тут бедлам такой, поговорить некогда, но одно я понял, что ты все
это время с ней была и что это ты ее заставила в Эстонию ехать.
Если бы не ты, эта упрямая и сейчас бы сидела дома и думала,
что я ее бросил.
— Ну что ты, Петя, — растрогалась Надежда, —
при чем тут я?
— Ладно, не скромничай. Зря ты уезжаешь, но если надо,
то что делать? Саше большой привет передай, как приедем — вы сразу к нам
придете, посидим, поговорим спокойно.
Пора было идти в вагон. Попугай сегодня был в новой красивой
клетке, которую ему подарили в таллинском зоопарке. В это раз он ехал
официально, с документами. Все законно — попугай, кличка Иннокентий, следует из
Таллина в Санкт-Петербург. Надежда оставила попугая стеречь вещи, а сама вышла
в тамбур. Они расцеловались со Светой, потом обнялись с Паулем и Петюнчиком.
Поезд тронулся.
— Да, Петя, — вспомнила вдруг Надежда, —
письма от Марты я положила на полку за словарями.
— Что? — Он пошел за поездом.
— За химическим словарем! Такой большой, коричневый! Там
все спрятано!
— Все понял, молодец!
— Я их не читала, не беспокойся.
— Что-что? — Поезд набирал ход, Петюнчик уже
отставал, хоть и бежал.
— Я их не читала! — закричала Надежда.
Он закивал головой, улыбаясь. Надежда увидела еще, как они
обнялись с Паулем и побрели к машине, сопровождаемые негодующей Светкой. Потом
все скрылись за поворотом. Надежда вернулась в купе, где кроме попугая никого
не было.
— Целое купе они нам с Кешей заказали, что ли?
Вошел проводник и сказал, чтобы она не беспокоилась, никто к
ней не подсядет. Ложиться было еще рано. Надежда посидела, поговорила с Кешей,
потом почитала, поглядела в окно.
— Знаешь, Кеша, раз уж мы с тобой остались наедине, я
могу тебе сказать без ложной скромности, что я молодец. Это я вычислила, что
Петюнчика похитили, я заставила Алку позвонить Ире Стрельниковой в Штаты. Таким
образом мы узнали, что у Герберта есть конкуренты, и получили их фотографии. И
именно поэтому Интерпол стал наблюдать за нами и вовремя пришел на помощь.
Конечно, Петюнчик и сам не промах, сумел сбежать, отыскал Библию, но все же наш
приезд сильно облегчил ему жизнь. И Алка теперь будет совершенно по-другому к
нему относиться. Как думаешь, могу я обо всем рассказать своему мужу, не будет
он ругаться, что опять я вмешиваюсь и подвергаю свою жизнь опасности?
