Она забыла! Она буквально полчаса назад включила
сигнализацию, а потом открыла балконную дверь! И не позвонила на пульт, не
предупредила, не сняла охрану. Там прошел сигнал тревоги. И вот вам результат…
– Что тут происходит?! – Еще один грозный голос. И кто-то
громко топает, поднимаясь по лестнице. – Вы кто такие?
– Отдел охраны Советского района. А вы? Милиция, что ли? Вас
кто вызвал, соседи?
– Да нет, из этой вот квартиры звонили – кто-то в дверь
ломится. Вы и ломились, что ли?
– Ну, наверное, мы. Хозяйка забыла снять квартиру с охраны,
а теперь не пускает нас.
Загрохотали в дверь кулаки:
– Откройте! Милиция! Немедленно откройте, или дверь будем
ломать!
Да, это она уже слышала…
Алена зашла в ванную, сняла с вешалки халат, надела, потуже
затянула пояс, два раза, не глядя, провела щеткой по волосам и побрела к двери.
Сдаваться.
В то же время
Конечно, она не открыла дверь. Слишком испугалась! Да и что
можно было бы сделать, если бы открыла?
Выстрелить ей в лицо?
Опасно, опасно, хотя сделать это хочется больше всего на
свете. Вывести ее из игры нужно, необходимо, она стала опасной…
Я хочу убить ее. Хочу свести ее с ума. Будь проклят тот
день, когда эта бредовая мысль пришла в голову…
Ладно, хватит бесноваться. Нужно пойти домой и хорошо
подумать. Ну теперь-то уж с нее глаз не спущу.
Завтра буду идти за ней след в след, и если пойму, что она и
в самом деле так опасна, как мне кажется…
От злости на нее, на себя я схожу с ума. Как дожить до
завтра?
Предчувствия… Самые мрачные предчувствия…
До завтрашнего дня мы доживем вдвоем – она и я. Но кто из
нас переживет день и увидит вечер? Она или я?
Нижний Новгород, наши дни
– Что ж тут удивительного, что я ее так хорошо запомнил?
– Ну, у вас столько пациентов…
– Много, вы правы. Но этот случай был особенный.
– Чем же?
– Да уж понятно чем! Причина, по которой даму к нам
привезли, весьма своеобразна. Все-таки человек намеревался покончить с собой,
лишь бы не испортить какое-то там полотно. Уникальный случай, ничего подобного
ни в моей практике не было, ни в литературе не встречалось. К стыду признаюсь,
я об этой картине в жизни не слышал. Потом нарочно сходил в музей, на нее
посмотрел…
– Ну и как?
– Да знаете, не нашел ничего, из-за чего бы стоило с ума
сходить.
– А между тем сходят! Сходят!
– Да, вы говорили, что вчера произошел еще подобный случай.
Надо мне связаться с коллегами, побеседовать… Странно. Весьма странно.
Интересно было бы узнать, с чего начинаются приступы, человек к ним постепенно
подходит или нужен какой-то толчок?
Полненький, невысокий, седой, благообразный, румяный и
весьма моложавый человек в белом халате – Николай Анатольевич Грунский,
психиатр, смотрел на Алену очень доброжелательно. Однако ее не оставляло
ощущение, что там, в глубине его небольших и очень ярких темных глаз, таится
некая недоговоренность, невысказанный вопрос: «А не морочите ли вы мне голову,
сударыня? Возможно, вы только делаете вид, будто вас эта история интересует,
так сказать, для сюжета. А на самом деле… а на самом деле вы тоже ощущаете
четкий сдвиг по фазе. И пришли ко мне этак втихую, чтобы удостовериться, что вы
еще нормальны, что нервная дрожь, которая вас так и бьет, вызвана самыми
невинными причинами на свете… недосыпом, к примеру, или неудачно начавшимся
днем, или, скажем, бурным телефонным разговором с человеком, который вас, к
примеру, идиоткой назвал…»
Самое смешное, что все это имело место быть. И ночь
бессонная, и неудачно начавшийся день, и бурные телефонные разговоры, во время
которых Алену жестоко оскорбили. А если идиоткой не назвали, то лишь потому,
что к слову не пришлось. А сумасшедшей назвали-таки, причем неоднократно!
Ну, с ночью все понятно… Алена устала считать количество
протоколов и штрафных квитанций, которые ей пришлось подписать. Когда она
хотела объяснить, почему была так взвинчена, почему так испугалась ночных
звонов, и попыталась рассказать о страшном приключении прошлого вечера, ее и
слушать не стали.
– В отделение приходите и подавайте заявление, – был весь
ответ.
А когда Алена, обиженная таким отношением, ляпнула, что
пожалуется начальнику следственного отдела городского УВД товарищу Муравьеву,
ее просто подняли на смех… Единственное, чего ей удалось добиться, это чтобы
бравые ребята в бронежилетах прочесали весь подъезд сверху донизу, от чердака
до первого этажа (вход в подвал, как уж упоминалось, находился снаружи,
отдельно от входа в подъезд, туда Алена их посылать не стала), и сообщили, что
дверь на чердак заперта на большой замок, да и парадная дверь на первом этаже,
выходящая на улицу Ижорскую, а не во двор, – тоже заперта, правда, на замок
поменьше, но вполне надежно. В жизни Алены уже происходили приключения,
связанные с тем, что обе эти двери оказывались открытыми как нельзя более
некстати[9], поэтому она никому на слово не поверила – пошла и сама подергала
замки, а также проверила петли.
В самом деле, все оказалось закрыто.
В конце концов бряцание оружия в ее квартире утихло, и две
машины (службы охраны и патрульная) с громким недовольным фырканьем отъехали от
крыльца. Само собой разумеется, уснуть после всего этого оказалось непросто.
Если Алена и забылась часам к пяти, то это хорошо, однако вволю поспать не
удалось. В восемь утра ее разбудил телефонный звонок.
– Алло? – хриплым, несчастным голосом пробормотала наша
героиня, не открывая глаз, чтобы не развеять сон.
– Отца позовите, – буркнул кто-то, мужского или женского
пола, Алена не поняла.
– Вы ошиблись номером, – с трудом шевеля губами, ответила
она, положила трубку и только что намеревалась проделать то же самое с головой,
вернув ее обратно на подушку, как звонок раздался снова.
– Алло? – пробормотала она, кляня себя всеми словами за то,
что не выключила телефон.
