Муравьев убрал мобильник в карман, постоял, о чем-то думая.
– Ну, коли так, пошли, – наконец кивнул он. – Библиотека
ваша вон там, я правильно понимаю? Идемте, хоть дорожку вместе перейдем, если
разговаривать со мной не хотите.
Он проворно выскочил из маршрутки и подхватил Алену под
руку. И так, крепко держа, подвел спутницу к перекрестку, дождался зеленого
сигнала светофора и перевел через дорогу. Павел убито тащился в кильватере.
– Значит, так и будете молчать? – спросил Муравьев, когда
они поравнялись с «Мерседесом».
Алена только вздохнула: вот, мол, пристал… А в следующее
мгновение он нагнулся, нажал на ручку дверцы – и тотчас Алена ощутила, как
Муравьев сильно толкнул ее в бок, да как-то так ловко и профессионально, что она
и не хотела, а оказалась сидящей на заднем сиденье «мерса». Какой-то человек,
уже находившийся там, поддержал ее – лицо у него было изумленное.
– Что такое?.. – пролепетала Алена возмущенно, но ее оборвал
крик Муравьева:
– Ноги подбери!
Она машинально послушалась, и Муравьев с силой захлопнул
дверцу.
В следующее мгновение Лев Иванович вскочил на переднее
сиденье. За рулем моментально оказался Павел, вставил ключ в стояк, покосился
на Алену злорадно:
– Ага! Попалась, скандалистка! Куда мы ее повезем, Лев
Иванович? В Нижегородский райотдел? Или по месту жительства?
– Притормози, Паша, – бросил Лев Иванович, оборачиваясь всем
корпусом назад. – Никто никого никуда не везет, во всяком случае, пока. И
вообще, наш с тобой разговор еще впереди.
Павел увял.
– Ну что, Алексей, на ловца, как говорится, и зверь бежит, –
продолжил Муравьев. – Это она и есть, та самая, про которую я тебе говорил.
Говорил? Кому это, зачем и что Муравьев про нее говорил,
интересно знать?!
Алена сердито уставилась на соседа. Причем получила от этого
удовольствие – мужчины такого типа ей всегда нравились. У него не только имя
очень красивое – он сам хоть куда! За сорок, даже далеко за сорок, худой,
элегантный, волосы русые, со щедрой сединой, глаза голубые, ясные, черты
чеканные, лицо умное и ироничное… Он был вроде высокий, в сером плаще.
Алена мысленно вздохнула. И мужчины такого типа ей
нравились, и она им, и порою встречались они на ее пути, но она как-то
умудрялась… пропускать их мимо себя, что ли. А может, сама мимо них
проскальзывала в погоне за призраком другой любви. Вот так уж исторически у нее
складывалось!
Да и ладно, что же делать! Знать, судьба такая…
– Слышал? – настойчиво повторил тем временем Лев Михайлович.
– Это она!
– Да я уж понял… – пробормотал Аленин сосед. – Только ты
как-то уж больно круто за дело взялся.
– А с ней нельзя иначе, – беспечно сообщил Лев Иванович. – И
тебе придется быть с ней покруче. Вообще, по-моему, для тебя самое лучшее – на
ней жениться. И ввести новую моду – жениться не на моделях, а на умных
женщинах. Кстати, у нее ноги тоже от ушей, так что ты ничего не потеряешь.
Нижний Новгород, минувшая зима
Ветер поднимал его все выше. Ветер был студеный, он звенел
льдинками, словно шаман – своим бубном. И звон этот сливался в невыразимой
красоты мелодию, заполнявшую голову. Мелодия владела его сознанием, мелодия
владела всеми его помыслами. Она требовала, принуждала, она заставляла, влекла…
о нет, не наверх! Мелодия заставляла спуститься вниз, уйти со стройки,
преодолеть промороженные, ночные улицы… дойти до просторной площади, посреди
которой стояла елка, сияющая огнями, позади елки были ворота кремля. Нужно было
войти в ворота, подойти к зданию… а он часто входил в это здание, но только
днем. Он любил его, словно храм какой-то, не видел ничего красивее того, что
таилось внутри этого храма! Он бы подчинился мелодии, которая влекла его туда,
но не мог. Нет – ни за что не должен был этого делать! Мелодия влекла отнюдь не
наслаждаться красотой, а разрушать ее. Он почувствовал, что правая кисть его
конвульсивно сжимается, словно в ней был нож.
Ножа не было. Нож был ему нужен, но он не хотел, нет, не
хотел…
Мелодия разрывала его надвое. Как просто – подчиниться,
послушаться, пойти туда, сделать то, что диктует звенящая, льдистая мелодия.
Как невыносимо сложно – ослушаться. Кажется, умрешь от
этого… Но лучше умереть, чем сделать то, чего требует музыка.
Он запнулся о гору досок, на миг боль в ноге отрезвила его.
Мелодия, чудилось, притихла, сдалась.
О, какое облегчение уму, сердцу! Словно бы с него сняли
некие путы.
Силясь перевести дух, наслаждаясь спасительной болью, он
подошел к проему окна.
Черная ночь смотрела в глаза. Черная, расцвеченная
разноцветными огоньками ночь. Словно впервые, словно некое откровение на него
снизошло, и он осознал, что нынче – не простая ночь, а новогодняя. Огни елок
горят в квартирах, и он смотрит в окна, словно в чужие, сверкающие радостью
глаза.
Там люди. Они живут и не думают о смерти, а он…
Музыка… Музыка вновь властно вторглась в сознание, и вновь
ужасом стиснуло сердце.
Музыка звала вниз. Он должен спуститься по той же неудобной,
недостроенной лестнице, по которой поднялся сюда, он должен пройти
промороженными пустыми улицами…
Он должен уничтожить…
Сначала – спуститься.
Сначала – вниз.
Как высоко… Как темно и страшно.
Надо подчиниться музыке. Музыка зовет вниз…
Он шагнул в проем окна и полетел вниз с высоты восьмого
этажа.
Нижний Новгород, наши дни
– Алло, Алена? Привет, это Алексей.
– Добрый день…
– Какой там день, уж вечер давно.
– Да, верно, я тут несколько… заработалась. Выпала из
реальности.
– Надеюсь, не настолько, чтобы забыть о нашем уговоре.
– Я бы рада, но не получается. Хотя не понимаю, если честно,
как это Лев Иванович смог меня вовлечь в вашу авантюру! Я на многое готова ради
интересного сюжета, но чтоб такие крайности…
– Я, наверное, еще больше вашего удивляюсь, что согласился
на это. При том, что взаимно жарких чувств между нами вроде не наблюдается… Или
наблюдается?
– Вы на любовь с первого взгляда намекаете?
– Ну да.
