Наверное, не стоило себя так подставлять? Ничего, она ведь
сказала: «Может, дам информацию». То есть, возможно, даст, а возможно, и нет…
Правда, если нет, то отношения с Муравьевым можно будет считать законченными.
Ну и ладно, лучше навеки поссориться со Львом Ивановичем,
чем оказаться подозреваемой в убийстве. Даже в двойном убийстве!
Да кто ж их убил-то, этих беспощадных сволочей, чтоб им
гореть в адовом пламени?!
Телефон, который Алена продолжала держать в руке, вдруг
зазвонил. На дисплее вырисовался номер Алексея Стахеева.
Она задумчиво смотрела на номер, но не нажимала кнопку
приема. Телефон умолк, но звонок раздался снова. Ну да, Алексей, видимо, решил,
что Алена в первый раз его не слышала.
Почему она не отвечает? Неведомо…
Или все же ведомо? А если да, то что именно ей ведомо?
Вопрос, конечно, интересный…
Алена опустила звонивший телефон в сумку, повесила ее через
плечо и, зябко поеживаясь (зазнобило вдруг от налетевшего ветерка, да и от
голода, ведь сегодня с утра ничего во рту не было, даже пресловутой маковой росины!),
вышла из кремля, оставляя позади шлейф звонков.
Наконец телефон угомонился.
Алена прошла мимо того места, где только позавчера
(позавчера!) пыталась сладить с припадком Алексеева безумия, пересекла площадь
и направилась к лотку около здания химбиофака университета, чтобы купить
булочку с маком и в шоколадной глазури. Это было страшное преступление против
шейпинг-правил, которым Алена поклонялась если и не свято, то достаточно
истово.
«Последний раз! – сконфуженно поклялась она кому-то –
суровому и неумолимому богу Шейпу, скорее всего. – Больше никогда в жизни!
Ни-ког-да!»
Конечно, разве она могла знать, что клятва ее будет
услышана…
Вместе с булочкой (строго между нами – булочек она съела
две, вернее, три… или даже четыре?!) Алена купила кофе в пластиковом
стаканчике. После кофе, горячего, как страсть, сладкого, как поцелуй, черного,
как ночь, и едкого, как фанта, которая, говорят, разъедает даже пластмассовые
расчески, что там уж о желудке говорить, Алена почувствовала себя гораздо
лучше. Может быть, в желудке необратимые процессы уже и начались, но в голове
прояснилось, и она, пока шла к зданию суда сначала через площадь Минина, а
потом по Покровке, все думала, думала, думала, ничего не видя, ничего не
замечая вокруг – ни тех, кто попадался навстречу, ни тех, кто следовал за ней.
А между тем среди не замеченных ею было как минимум двое – они следовали за
ней, не приближаясь и не отдаляясь, на почтительном расстоянии, но ни на мгновение
не выпуская Алену из виду, и каждый боялся, что она вдруг оглянется и увидит
его, и узнает. Преследование это было обыденным и невероятным, словно в
типичном детективе, потому что каждый из ее преследователей сжимал в кармане
пистолет, готовый выхватить его в любое мгновение и выстрелить, но каждый
предпочел бы нанести удар тайно, чтобы потом удалось убежать, исчезнуть,
остаться неузнанным, непойманным, свободным… живым!
Одному из них маневр удастся, другому – нет.
Быть или не быть, жить или не жить, а если жить, то кому –
все это решится в течение какого-то часа… Боже, как стремительна бывает жизнь,
как скоропостижна бывает смерть, и никто, никто не знает, сколько ему еще
осталось…
Алена шла и думала вовсе не о вечном и бесконечном. Она
вспоминала, как однажды у нее на кухне сломался кран. Отвалился длинненький
такой носик, кажется, он называется «гусак», из которого, собственно, и льется
вода. И на его месте образовалась дырка, из которой струя хлестала в раковину,
полную (как всегда, ведь лень родилась намного раньше нашей героини) немытой
посуды. «Гусак» тоже рухнул в раковину и даже разбил одну чашку.
Чертыхнувшись, Алена «гусак» вытащила, воду закрыла и стала
думать, что делать дальше. Она воткнула «гусак» на место и попыталась затянуть
блестящую шайбу, но та моталась по резьбе без толку и закручиваться не желала.
Получалось, чтобы ввернуть «гусак» на место, его нужно было вращать по кругу, а
сделать это было невозможно: стенка мешала. Алена принесла из кладовки клещи,
потом газовый ключ, но, что с ними делать, как приладить к крану, не
представляла себе. Наверное, слесарь-сантехник знал, но Алена не была
слесарем-сантехником и вообще была редкостно тупа в вопросах домоводства. И,
как назло, ни одного из лиц мужского пола, которые могли бы прийти к ней и
спасти, в ту пору поблизости не оказалось. Случилось это в воскресенье. Алена
его кое-как пережила с выломанным краном, решив назавтра позвонить в
домоуправление, но, как известно, «довлеет дневи злоба его», и в будни ей
сделалось не до звонков.
В раковине копилась посуда, «гусак» лежал на тумбочке.
Иногда Алена вновь пыталась приткнуть его на место, и вроде бы ей даже
удавалось, правда, шайба так и не закручивалась. «Гусак» держался несколько
минут, но стоило усилить напор воды, как он опять грохался на посуду, и просто
чудо, что ничего больше не разбилось.
И вот как-то раз ни с того ни с сего, даже не думая, Алена
вдруг принялась крутить злосчастный «гусак» слева направо. Просто так
передвигала его – туда-сюда, туда-сюда… Странно – он не падал в раковину. Она
нагнулась и увидела, что непослушная шайба каким-то непостижимым образом уже
влезла на середину резьбы, куда ее раньше никакими молитвами и проклятиями
невозможно было загнать. Еще несколько движений влево-вправо – и кран
закрепился намертво!
Бог ты мой, как она гордилась собой тогда, как счастлива
была… Кажется, завершение ни одного романа, исторического или детективного, без
разницы, не приносило ей такого счастья, как победа над дурацким, совершенно
нечаянно починенным краном!
И это тоже свидетельствует о том, что все на свете
относительно, не только время…
Сейчас, бредя по Покровке и вспомнив про ту победу, она тоже
была совершенно счастлива, и, пожалуй, завершение ни одного романа не
прибавляло ей столько гордости собой, как одна запутанная история, которую она
распутала-таки, как одна загадка, которую она все же разгадала… Причем словно
бы невзначай разгадала-распутала, само собой, как бы от нечего делать, методом,
строго говоря, тыка, и даже не слишком-то научного.
Конечно, еще оставались белые пятна на этой как бы карте,
оставались неразгаданные знаки в этой как бы криптограмме, но главное было
ясно. Настолько ясно и понятно, что можно было только диву даваться, как Алена
не поняла всего с самого начала.
Ничего, лучше поздно, чем никогда!
Теперь главное было – обратить в свою веру сыщика Александра
Бергера из «Бюро независимой юридической поддержки».
