– Почти уверена, что да. Но – опять же – на уровне
набросков, позднее скрытых слоем краски. И, думаю, Лариса совершенно точно
знала, что именно там кроется. Однако скрытое нечто имело не только
искусствоведческую ценность, но, как мне кажется, и сугубо практическую,
сулившую, возможно, немалые деньги. Едва об этом стало известно Алексею и
Людмиле Мурзиной, его соседке и, думаю, давней любовнице, они немедленно решили
обратить открытие Ларисы себе на пользу, а значит, убрать с дороги автора.
Бергер, по ходу дела черкавший что-то в блокноте, вскинул
голову, остро взглянул на Алену, но ничего не сказал.
– Я знаю, о чем вы хотите спросить, – усмехнулась она. – С
чего я решила, будто именно Людмила – любовница Алексея, а вовсе никакая не
Юля? Во-первых, еще на заре нашего знакомства (произнеся последнюю фразу, Алена
вспомнила, что эта самая «заря» имела место быть не далее как позавчера… и в
очередной раз восхитилась Эйнштейном, придумавшим такое понятие –
относительность времени) Галина, дочь Алексея, объяснила, почему я ей не
нравлюсь. Она считала меня если не любовницей, то подругой Алексея, может быть,
даже его невестой, и сказала буквально следующее: «Вы – опасней, чем Юля. Она
отцу все равно скоро надоест, все эти сиськи-письки…» Пардон, это цитата, – сочла
нужным уточнить Алена, – «только до времени мужика волнуют, ими одними не
удержишь, их вон сколько, выйди на Покровку – глаза разбегутся. А вы, мне
казалось, дама серьезная, умная, сильная…». Правда, потом Галина очень точно
указала на мои слабые стороны: мол, для меня главное – всякие чувства,
фантазии, для меня деньги значения не имеют… «К тому же, – сказала Галина, – вы
зануда, отец таких терпеть не может. Нет, он других женщин любит». Ее слова в
меня сразу вселили немалые сомнения насчет истинной роли Юли в его жизни. К
тому же в тот вечер еще одна странность произошла. Галина изо всех сил пыталась
призвать Юлю на наш междусобойчик, чтобы мне настроение испортить, и я, честно
говоря, даже испугалась возможного скандала. Алексей внешне очень разволновался,
однако Юле почему-то не позвонил, не попытался ее остановить. Словно заранее
знал, что она не придет. Она и не пришла… То есть девушка оказалась или очень
умна, или твердо знала свое место в жизни Алексея. Я склоняюсь ко второму
варианту. А место ее было, выражаясь словами Александра Николаевича
Островского, в буфете. Точнее, в постели и только в постели! Юля знала, что она
сугубо постельная барышня. Алексей же по типу принадлежит к числу тех мужчин,
которым нужна рядом совершенно другая женщина. «Серьезная, умная, сильная», –
как говорила Галя. То есть я гипотетически предполагала существование такой
женщины. Но раньше не знала, кто она. А сейчас почти уверена – Людмила Мурзина.
Она сильна не только тем, что может двухпудовую собачку одной левой удержать!
Она способна и свое собственное сердце держать на привязи, что гораздо трудней.
Людмила – умная и хладнокровная особа, я говорила. Не зря и мадам Помпадур
вспомнила. Так вот о той. Когда король Людовик охладел к ней как к женщине, она
умудрилась остаться ему самым близким, самым необходимым другом, фактической
правительницей Франции, играя на его пристрастии к юным красоткам. Она сама их
для него поставляла! Олений парк – это было такое местечко, где жили барышни и
где Людовик мог с ними общаться, как хотел и сколько хотел. Но то были игры
только для тела, а подругой жизни, владычицей его сердца, распорядительницей
его мыслей оставалась мадам Помпадур. Я почти уверена, что Юлю, племянницу
свою, сама же Людмила и подсунула Алексею, чтобы он, не дай Бог, не
переметнулся на сторону. Юля – существо, как я понимаю, просто никакое,
хорошенькая и соблазнительная, ноги от ушей, а главное – мягкая глина в руках
Людмилы. Почему-то мне кажется, что вся ситуация с убийством Ларисы и
маскировкой его под несчастный случай была не только осуществлена, но и
придумана именно Людмилой. Ее квартира на Ковалихе – почти дверь в дверь с
выходом в подвал. Ну, про обувь, следы, алиби и прочее мы уже говорили.
Раскисшая картофелина, на которой якобы поскользнулась Лариса, – это же на
грани гениальности! Все было подготовлено и проведено без сучка без задоринки.
Почти. Наши заговорщики не ожидали, что вы окажетесь таким… э… дотошным,
въедливым и недоверчивым.
– Таким занудой, – подсказал Бергер. – Ну да, я же, знаете
ли, Дева по гороскопу.
«Матерь Божия! Так и есть! Да у нас тут просто институт
благородных… Дев!» – хихикнула про себя Алена, но вслух сказала только:
– С чем вас и поздравляю. Вообще все лучшие люди – Девы.
Софи Лорен, к примеру, Иван Грозный, вы… ну и я тоже. Но я продолжаю. Итак,
Алексей и его сообщница заполучили в свои руки документы, Лариса им больше не
мешала, но нужно было еще добраться до картины. У жены Алексея были в музее две
близкие подруги: Тамара Семенова и Майя Климова. Они обе одиноки, неустроенны, и
Алексей попытался их обработать. Что и говорить, мужчина он обаятельный. Бог
его ведает, до каких степеней обольщения он дошел… По опыту знаю, в постель
отправиться с практически незнакомой женщиной – для него не проблема. Но от
Майи и Тамары ему не постель нужна была, а полная их готовность ему помогать во
всем. И тут, я думаю, он наткнулся на стену. Обе дамы – совершенные фанатки,
для них музей, искусство – ценности настолько высшие, что никаким житейским
благам, даже любви конкуренции не выдержать. Имелись и чисто технические
трудности. Ведь то, что искали Алексей и Людмила, находилось под слоем краски,
увидеть это нечто можно было только с помощью рентгеноскопии. Выходило, что
надо или картину со стены снимать и тащить в лабораторию, или рентгеновский аппарат
привезти в музей. И то и другое сделать незаметно совершенно нереально. Да и
интересовала наших подельников не вся картина, а только один ее фрагмент. Я
примерно представляю какой, вы же полотна не знаете, вам, я думаю, трудно будет
вообразить…
– Да это не играет роли. Главное вы сказали – им нужен был
только фрагмент, – кивнув, скучным голосом подтвердил Бергер, и Алена вдруг
испугалась, что он ей не верит…
Конечно, не верит! Для него все, что она говорит, – сущий
бред, дамский роман какой-то. Ведь у нее все основано на чистых предположениях,
интуиции, домыслах, фантазиях… Выдумки чистой воды! Другое дело, что Алена
готова поклясться чем угодно, самым святым, да хоть своей любовью к Игорю, что
дело было именно так, как соткалось в безднах ее воображения и ума.
«Нет, Шуйский, не клянись…»
А, ладно, верит Бергер или нет, все равно надо рассказать
все до конца.
– Один фрагмент, да, – повторила Алена, снова собираясь с
мыслями. – Они долго думали, как до него добраться. И придумали нечто
совершенно гениальное – зомбирование.
Невыразительное, замкнутое лицо Бергера дрогнуло, глаза
приобрели странное, как бы детское выражение.
«Это он удивился», – поняла Алена и чуть не рассмеялась:
реакция парня выглядела очень забавно.
