Сидит, смотрит, а в глазах – один Уголовный кодекс. Уж не Слава ли ее так натаскал?
– Хорошо, старший лейтенант Кот. У меня как раз есть для вас дело. Кстати, может быть, можно как-то покороче? Чтобы каждый раз не повторять «старший лейтенант Кот». Может быть…
– Можно просто – лейтенант Кот.
Нет, вы видите, что творится? Может быть, конечно, просто стесняется? Но застенчивых милиционеров в своей жизни я встречал немного. Не та специфика. Ну где же я ее видел, а?
– Лейтенант Кот, мы с вами случайно нигде не встречались?
Она неожиданно кивнула. И подняла глазки. Оказались они у нее голубыми-голубыми, что не могли скрыть даже очки.
– Да, – молвила старший лейтенант Кот, – мы с вами встречались в МУРе. Я цыганку допрашивала, а вы зашли…
Все, вспомнил. Нет, Турецкий, ты все-таки действительно стареешь. Некоторые симптомы раннего склероза налицо. Ведь ты обратил внимание на молоденькую, и, чего скрывать, очень-очень привлекательную девушку-оперработника в царстве Грязнова. Этакий нераспустившийся бутон в логове угро. Обратил внимание и сразу забыл. Текучка заела.
– Да-да, помню-помню. Вы с Галкой Разумовской возились. Она вам что-то о несчастной жизни своей пела.
На лице старшего лейтенанта наконец появилась улыбка.
– Да. А вы ее давно знаете?
– Н-ну, знаете, старший лейтенант, в нашей профессии встречаешься со множеством людей. И главное, с некоторыми неоднократно.
Через полторы минуты мы болтали с молодой оперативницей как старые друзья. Кстати, оказалось, что у нее есть имя. Оля.
– Ну что, Олечка, – сказал наконец я, после того как она рассказала мне о себе почти все, – пора к делу.
– Слушаю, – посерьезнела она. В глазах вновь появился отблеск Уголовного кодекса.
– Милая Оля, кто-то из писателей, кажется, сказал, что если он не видит на женском лице улыбки, ему хочется выбежать из комнаты и больше никогда не возвращаться.
Оля вновь приподняла уголки рта вверх.
– Совсем другое дело. Так вот, – я достал из кармана телефонные счета, которые подобрал в офисе Филимонова, и протянул ей, – узнай, пожалуйста, вот по этим счетам номера телефонов, по которым звонили. И побольше информации. Фамилии, имена, адреса, учреждения, города. Тут, кажется, и страны разные. Короче, максимум, что удастся узнать.
– А позвонить по этим телефонам можно? Справочные работают сами знаете как, пока что-нибудь узнаешь…
– Прекрасная мысль. Только очень осторожно. Чтобы никто не заподозрил, что ты из следственных органов.
– Само собой.
– Действуй.
– А международные звонки как? Прямо отсюда можно? – простодушно спросила она.
– Ну, – развел я руками, – можно-то можно, но потом вычтем из твоей зарплаты. В трехкратном размере.
Оля оказалась способным работником – через полчаса на моем столе лежал список телефонов, по которым звонили из конторы Филимонова.
Так, посмотрим.
«Германия, город Лейпциг. Звонки производились 12.06, 21.06, 24.06, 02.07 сего года. По указанному телефону находится штаб Партии возрождения Германии».
– Что за партия? – спросил я Олю.
– Я навела справки. Это националистическая партия, близкая, по некоторым сведениям, к полуфашистским кругам. У них даже некоторых членов судили за националистические высказывания.
– Да, – вздохнул я, – у них с этим строго.
Оля кивнула.
– Кстати, по другим телефонам в Италии, Франции, Бельгии и Испании тоже находятся подобные учреждения.
– Это наводит на мысли… Что же, партия Филимонова имела тесные контакты со всеми фашистами в мире?
– Выходит, так.
– Угу, – буркнул я, – а другие телефоны?
«США, Нью-Йорк. Частные телефоны. Звонки 15.06 и 06.07».
– А кто живет по этим телефонам, выяснить не удалось?
Оля отрицательно покачала головой.
«США, Нью-Йорк. Офис фирмы „Нью-Мос“. Звонки производились регулярно, ежедневно, по нескольку раз в день».
– Что это за «Нью-Мос» такой?
– Не знаю. Только они отлично говорят по-русски.
– Да что ты? Это уже интересно. Ты туда звонила?
– Да. Только хотела по-английски спросить, а они отвечают: «Это кто?» С таким одесским прононсом. Я попыталась узнать, чем они занимаются, но они мне очень грубо ответили и положили трубку. Еще и обругали.
– Я скажу Грязнову, чтобы он тебе премию выдал. За вредность. Это все?
– Да.
Так. Значит, во всех странах филимоновцы общались с националистическими партиями, и только в Америке с неким частным лицом и с фирмой. Может, в Америке нет фашистов? Но это не так. Фашисты, к сожалению, есть везде. Значит, логично предположить, что в Америке у них были другие дела. Другие интересы. С какими-то непонятными «одесситами»… Хотя в Нью-Йорке среди наших эмигрантов это самый популярный акцент.
Не Бог весть какая ниточка, но, за неимением другой, потянем за нее.
Я посмотрел на часы. Без десяти пять. Отнимаем восемь – в Нью-Йорке около девяти утра. Самое время звонить Кэт.
Кто не знает – Кэт Вильсон это моя американская знакомая. Работает, между прочим, не где-нибудь, а в нью-йоркской полиции – руководителем отдела по расследованию убийств. Надеюсь, вы понимаете, что это такое? Убийств в Нью-Йорке происходит на порядок больше, чем в Москве, и поэтому работы у нее, как это ни печально, мало не бывает. И, несмотря на свой возраст – Кэти всего двадцать пять лет, – она справляется с ней на «отлично». Словом, настоящий профессионал. Мы познакомились с ней еще в Гармиш-Партенкирхене, в Германии, когда вместе участвовали в программе «Пятый уровень», организованной Европейским центром исследования вопросов безопасности имени Джорджа Маршалла – См. романы Фридриха Незнанского «Выбор оружия» (М., 1997), «Заговор генералов» (М., 1998) и др. Мы подружились в этом замечательном городке в южно-баварских Альпах и с тех пор по мере сил помогаем друг другу: я – ей, а она – мне. Замечу, очень симпатичная девчонка.
– Хеллоу, – донесся из трубки голос Кэти.
– Хай, Кэт! Привет! Это Саша.
Кэт секунду помолчала, видимо усваивая русские слова. Кстати, она сносно говорит по-русски.
– О-о, Алекс! Хеллоу! Здравствуй! – наконец закричала она в трубку. – Ты откуда? Ты в Нью-Йорке?
– Нет. Я звоню из Москвы.
– Это… Какими судьбами?
– Твое знание русского языка все время прогрессирует. Только надо говорить «судьбами» с ударением на последнем "а".
