Люди приближались к таможеннице как к плахе. Все знали, что сейчас будет болезненная и унизительная процедура, но зато потом… Потом счастливая неизвестность. И каждый верил, что в будущем, в благополучной и богатой загранице его ждет удача. И что такое эта короткая процедура перед заманчивым и радужным будущим?!
И все же на глаза женщин наворачивались слезы, когда их нижнее белье ворошили пальцы таможенницы. А у мужчин сами собой сжимались кулаки.
Наконец подошла очередь Эдика Кипариса. Он вежливо поздоровался с таможенницей, протянул ей аккуратно заполненную таможенную декларацию и поставил на потертый линолеум свой чемодан.
– Откройте, – рявкнула она, кивая на него.
Эдик щелкнул старенькими замками, и удивленным взорам присутствующих открылись внутренности Кипарисова багажа. Собственно говоря, никаких особенных внутренностей и не было. Так, несколько бумажных свертков, потертые джинсы и бутылка «Столичной» водки.
– Что тут? – прогремела таможенница.
– Где именно? – поинтересовался Кипарис.
– Тут! – ткнула она своим пальцем в свертки.
– А-а, тут. Здесь мои личные вещи, – был ответ.
– Понимаю, что не мои, – разозлилась таможенница, – какие именно, я спрашиваю!
– Ну-у разные. Можете посмотреть сами, – разрешил Эдик.
Таможенница хмыкнула и, бормоча «буду я еще у вас, жидов, разрешение спрашивать», схватила свертки. Развернув старые газеты, она вытащила три мятые и по виду очень несвежие мужские сорочки, несколько грязных трусов и неприятно пахнущий клубок нестираных носков. Разложив перед собой все эти интимные предметы, она с изумлением воззрилась на Кипариса:
– И это все?
– А что вы хотели там обнаружить? – поднял брови Кипарис.
Таможенница сделала несколько недоуменных движений руками, еще раз внимательно осмотрела чемодан. Он был старым, сделанным в незапамятные времена из жесткой фибры, давно потрескавшейся и ободранной. Никакого второго дна там быть не могло. Ей не оставалось ничего, как только проверить паспорт Кипариса, его выездную и въездную визы, пересчитать жалкие девяносто долларов, которые каждый эмигрант имел право вывезти из СССР, и отдать документы Эдику. Тот взял, аккуратно упаковал свои вещи обратно в чемодан и отправился на посадку. Впереди его ждала новая и пока неизвестная жизнь…
…Минут через двадцать езды по Ленинградке Кипарис миновал Белорусский вокзал и покатил на своем «рейндж-ровере» по улице Горького, это он так, по привычке, называл Тверскую. Кипарис миновал ее, свернул на проспект Маркса (пардон, Моховую), с удивлением покосился на восстановленные Иверские ворота и Манежную площадь, превратившуюся в некое подобие детского городка. Затем он затормозил у гостиницы «Националь», вышел из машины и внимательно прочитал заметную табличку у входа. На табличке значилось: «Гостей Международного симпозиума кардиохирургов просят обращаться в окно номер 2».
Кипарис так и поступил.
Офис фирмы «Мос-Ком» размещался почти в самом центре – в небольшом особнячке недалеко от Смоленской площади. Он находился во дворе одного из огромных сталинских домов. Особнячок был очень красивый, двухэтажный, с балкончиком и пилястрами.
Но самое главное было не это. Еще подъезжая к Смоленке, я мучился каким-то необъяснимым предчувствием. Как будто внутренний голос говорил, что я встречу там что-то знакомое. И точно…
Особняк фирмы «Мос-Ком», а вернее было бы сказать, то место, где она помещалась, окружало не меньше десятка красных пожарных машин. Окна с обгоревшими остатками рам зияли черными дырами. Крыша почти совсем провалилась. В воздухе воняло гарью, по двору летали какие-то черные ошметки. Короче говоря, совсем недавно здесь полыхал сильный пожар. Еще один…
Пожарные уже закончили свое дело и сматывали толстые брезентовые рукава. Я подошел к их командиру и, показав красную корочку Генпрокуратуры, поинтересовался, что произошло.
– Пожар, епсть, – кратко ответил тот.
– Вижу, что не открытие нового фонтана. Когда, как он произошел?
Пожарный пожал плечами:
– Вызвали в шесть утра, епсть. Приехали сюда – дом горит, епсть. Вовсю. Ну вызвали еще несколько бригад. И все равно, вишь, до сих пор проваландались, епсть.
Сейчас десять утра. Значит, тушили целых четыре часа.
– Что, сильно горело? – допытывался я.
– Чего, сам не видишь? Высшая категория сложности, епсть. Внутри одни переборки остались.
– Кто-нибудь был в доме?
Пожарный покачал головой:
– Один сторож, но тот выскочить успел вовремя, епсть.
Пожарный отошел и продолжил руководить своей бригадой. То и дело раздавалось звучное «епсть».
Надо сказать, вокруг обгоревшего дома крутились кроме пожарных только телеоператоры из «Дорожного патруля». И больше никого. Такое впечатление, что владельцев фирмы совершенно не интересует ее судьба. Кстати, пора бы узнать, кому она принадлежит.
Нет, это все мне начитает надоедать! Неужели так и будет продолжаться, пока преступники не уничтожат все следы деятельности Филимонова? То, что и этот пожар связан с убийством генерала, я не сомневался. Один пожар, второй… В думском кабинете кто-то до меня успел устроить шмон.
Из моих рук явно пытались выдернуть все ниточки, которые могли привести к разгадке этого преступления. Но, если разобраться, сам факт этих пожаров говорил о многом. Например, о том, что в «Мос-Ком», кабинете и на даче действительно имелись какие-то важные материалы. Поэтому надо сделать все, чтобы опередить преступников, не дать им уничтожить все следы. А для этого надо увеличить интенсивность поисков.
Через пятнадцать минут я был в прокуратуре, а еще через десять у меня на столе лежал домашний телефон директора фирмы «Мос-Ком» Максима Петровича Чернова.
Мне ответил женский голос.
– Алло, могу я попросить к трубке Максима Петровича?
– Кто его спрашивает?
– Старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Турецкий.
В трубке замолчали. Я привык к такой реакции. Название моей должности всегда поначалу вызывает что-то близкое к шоку. Люди думают, что «особо важные дела» – это просто запредельные злодейства, и, надо сказать, в большинстве случаев близки к истине. Поэтому им надо дать несколько секунд, чтобы прийти в себя.
– Сейчас я его позову, – сказала женщина несколько изменившимся голосом по истечении означенного времени.
Всего через пару минут мне ответил сам Чернов.
– Максим Петрович, я хотел бы с вами встретиться.
– С какой целью? – неуверенно ответил бизнесмен.
– По поводу сегодняшнего пожара.
