— Группу захвата, немедленно! Стрелять на поражение! — Денис швырнул рацию связисту, но не мог устоять на месте. — Я с ними, — крикнул Голованову и, выхватив пистолет, рванул из комнаты.
О тишине и конспирации не заботились. В трех подъездах одновременно по лестницам взлетали бойцы, выдергивали чердачные люки, рвались на чердак, перекрывали все подходы и выходы.
Денис взбегал вместе с бойцами.
А секунды бежали еще быстрее. До зоны стрельбы кортежу оставалось пройти считаные сотни метров.
Прошел разгонный автомобиль. Взрывник вытер о штанины вспотевшие ладони — обычный легкий мандраж перед самым ответственным моментом. Он больше не мог усидеть на месте, встал, подошел вплотную к окну. Пульт — в руке, большой палец легко сбил флажок предохранителя, переместился на кнопку.
Можно начинать отсчет. Один, два, три…
От этого ничего не зависит, неважно, сколько пройдет секунд — двадцать, сорок или двести, но отсчет помогает сосредоточиться, выдавить из головы посторонние мысли.
…Семь, восемь, девять…
Влево, откуда должен появиться кортеж, он не смотрел, все внимание на «фольксваген» — именно оттуда будет проистекать главное.
…Двенадцать, тринадцать, четырнадцать…
Как и в условиях реального боя, атаку начинают инженерные войска. Они проделывают проходы в заграждениях противника перед его передним краем и в глубине обороны, обеспечивают главным ударным силам возможность продвижения вперед.
…Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…
Перед началом атаки установки разминирования запускают ракеты, которые забрасывают на минные поля шланги с взрывчаткой. При взрыве этих шлангов мины детонируют и образуются проходы.
…Двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть…
А если забросить такой ракетой шланг с взрывчаткой на стандартное асфальтовое покрытие, то получится траншея расчетного профиля: 2–3 метра ширины и метр с лишним глубины — непреодолимый противо-лимузиновый ров.
…Двадцать девять, тридцать, тридцать один…
А осколки стандартного асфальтового покрытия создадут дополнительные трудности для вражеского транспорта.
…Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть… Ларин вздрогнул, услышав рев машин. Кортеж шел по Кутузовскому. Снова противно взмокли ладони, но вытирать их уже не стал — бесполезно. Да и не соскользнет палец со специально под него заточенной кнопки.
…Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть… Он сбился со счета и даже не заметил… тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть… Головная машина прошла мимо джипа Виктора Семеновича… тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть… Сзади, в прихожей, раздался грохот выбиваемой двери. Но он не оглянулся…Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть…
«Фольксваген», взвизгнув сигнализацией, как будто треснул пополам, и из его недр вырвалась…
Чердак пахнул сыростью и плесенью. Фонари бойцов расчертили темноту и выхватили скрюченную фигурку у окна и дуло винтовки, торчащей наружу. Крики «Оставаться на местах!», «Стреляем на поражение!» заметались между потолочными балками, вспугнув стаю голубей. Первая автоматная очередь разметала мусор у самых ног стрелка. И он завопил совершенно детским писклявым голосом:
— Мама!!!
Вернее, они завопили. Потому что их было двое — два пацана-близнеца лет двенадцати. Денис чуть не убил их обоих. Эти уроды, живущие в этом же доме, сбежали с уроков, стащили отцовскую пневматическую винтовку и развлекались тут: вначале стреляли по банкам, потом начали палить по прохожим.
А снайпер так и не найден.
Загорелый затылок водителя Кости по-прежнему раздражал Шляпникова. И змеиные глаза диктора на экране. И Свиридов, ехавший на месте Дениса, рядом с Шляпниковым, — тоже. Шляпников усмехнулся: все так суетятся… Свиридов не выпускает из рук рацию…
Шляпников видел, как волнуется начальник его службы безопасности. Внешне это практически никак не проявлялось, только на лбу, почти посередине, часто-часто пульсировала голубая жилка. Шляпников хорошо его знал.
Словно почувствовав, что шеф думает о нем, Свиридов посмотрел на шефа. И Шляпников увидел в его глазах страх. Он хотел спросить, что происходит, но не успел.
Пространство вокруг лимузина словно сдвинулось. Машина забилась мелкой дрожью. Ухнул где-то впереди глухой взрыв. Казалось, проспект оторвался от земли и вместе со всеми своими строениями поднимается в воздух.
Сквозь прозрачную перегородку и лобовое стекло Шляпников увидел, как закрыла небо впереди волна дыма и пыли, как рванулись навстречу огромные куски и мелкая крошка асфальта, как содрогнулись идущие впереди машины кортежа.
Водитель головной машины видел гораздо больше. Он даже успел рассмотреть темное тельце ракеты, метнувшейся поперек проспекта, и белесую ленту разматывающегося за ракетой кабеля. Боковым зрением зафиксировал, как ракета ударилась о фундамент под витриной японского ресторанчика. А впереди лента — он без труда догадался о ее назначении, хотя видеть такое никогда раньше не приходилось, — опустилась на асфальт. И до нее оставалось уже 150, 140, 100… метров. Буквально в тысячную долю секунды он понял, что ему не выжить. Никакие его телодвижения не предотвратят неминуемое. И никакие его действия не помогут тем, кто идет позади него. И все же, когда вздыбилась впереди стена вырванного взрывом асфальта, он сильнее вдавил педаль газа. Чтобы, может быть, удалось оторваться от остального кортежа хотя бы на несколько лишних метров. Чтобы, может быть, взрыв от его машины, которого — он знал — не избежать, случился на несколько лишних секунд раньше. И может быть, на несколько смертоносных осколков меньше упало бы на крышу лимузина.
— Разворачивай! — рявкнул Свиридов Косте.
Сейчас уже не было времени для обсуждения. Он не мог ждать приказов от Дениса и взял командование на себя. Он был уверен, что можно успеть развернуться. На остававшейся до непреодолимой преграды сотне метров можно и нужно было заложить широкий вираж. Пусть выскочить на встречную, даже на тротуар, главное — не снижать скорости! Насколько это возможно, сохранить высокую скорость! И рвать обратно! За город!
Но Костя ударил по тормозам.
Тормозили и две машины впереди. У них просто не было выбора. Не получив команды вовремя, теперь они уже не успевали совершить никакого другого маневра. Они сломали строй — шли теперь не в затылок, а рядом. И тормозили!
Шляпникова от резкого торможения швырнуло вперед. Он стукнулся лбом об экран телевизора. Схватил Свиридова за голову и резким движением крутанул вокруг шеи. Удивление застыло в глазах начальника охраны. Костя ничего не видел — уже лежал без сознания.
…Топая подкованными ботинками, размахивая прикладами, толкаясь и матерясь, в квартиру вбегали громилы-фээсбэшники в масках. Кроме мата они орали еще: «Всем — на пол! Стреляем без предупреждения!»
