– Или не рада? – насторожилась дворничиха. – Может, ты их специально выкинула?
Таня хотела ответить, но Лидия Сергеевна, уже понявшая по ее лицу, что перестаралась, всплеснула руками:
– Ой, вижу, что ошиблась я… Ну извини меня дуру, извини… Пойду снова их в мусорку кину… Или нет! – засверкали вдруг глаза Байдаковой: – Я их лучше Семеновне из первого подъезда отдам. Она семечками у метро торгует, ей кулечки делать надо. А крутить их из газет она не хочет. Говорит, покупатель привередливый пошел, любит, чтоб нутро кулька чистое было, а на газете краска типографская. А тут, – Байдакова глянула на документы, – тут почти на всех листах только с одной стороны отпечатано. Семеновне понравится. И покупателям тоже! – И дворничиха стала разворачивать свое массивное тело в сторону лестницы. – Ну пойду я, Танюх… Ты уж прости меня, бестолковую…
В этот момент за спиной девушки послышался какой-то шорох, и, к изумлению дворничихи, сдвинув Таню в сторону, из ее квартиры выскочил какой-то худющий полуголый парень в больших роговых очках.
– Дайте сюда документы! – закричал он.
– Чего? – обалдела Байдакова.
– Дайте это! – указал парень на листы, которые Лидия Сергеевна держала в руках.
– А вы кто? – испугалась дворничиха.
– Дед Пихто! – выкрикнул очкарик и попытался отобрать у Байдаковой бумаги, но Лидия Сергеевна инстинктивно выставила вперед локоть, и хилый юноша, стукнувшись об него, отлетел назад. – Таня, ну скажи ей! – обратился он к девушке, потирая ушибленную грудь.
– Лидия Сергеевна… – начала Таня.
– Кто это? – все еще не могла прийти в себя дворничиха.
– Это… это… – замялась девушка, подбирая подходящее слово. – Ну, в общем, это…
– Жених я ее! – заявил вдруг парень.
Таня вытаращила на него удивленные глаза и раскрыла рот.
– Правда, что ли? – удивилась Байдакова.
– Правда! – несколько даже нагло выдал очкарик.
– Да ну? – посмотрела Лидия Сергеевна на девушку.
Та выдохнула и сказала:
– Ага.
– Ой, радость-то какая! – засветилась дворничиха. – И когда же свадьба?
– Мы еще не знаем, – быстро ответила Таня.
– Пригласите? – подмигнула ей Лидия Сергеевна.
– А как же! – по-хозяйски сказал парень, и, шагнув к Байдаковой, протянул руку: – Дайте мне бумаги!
– Бери! – Дворничиха сунула ему пачку и снова обратилась к девушке: – Может, чем помочь?
– Да нет, не надо… – пробормотала Таня.
– Ну что ж, – сказала Лидия Сергеевна, а потом вдруг приложила правую руку к плечу и отвесила молодым поясной поклон: – Совет вам да любовь! – И, кивнув на юношу, она засмеялась: – А женишок-то ничего… Шустрый… – Тут Байдакова глянула на часы и спохватилась: – Ой, что ж я стою, у меня еще столько работы… Ну, я пошла! – И, махнув на прощание рукой, дворничиха повернулась и направилась к лестнице, зычно напевая: «Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала-а-а…»
Молодые молча проводили ее взглядом, а потом зашли в квартиру и закрыли дверь.
Подполковник Запридуха ходил вдоль своего кабинета в крайне подавленном состоянии.
– Нет, ты можешь себе это представить, Гриша? – в который уж раз с одной и той же фразой обратился он к сидящему на стуле капитану. – Засекреченный оказался телефончик-то!
– А может, вы все-таки что-то перепутали?
– Не-а… – мотнул головой начальник отделения. – Не перепутал. Номер, по которому звонил этот Бекбулатов, засекречен. Совершенно невозможно получить информацию, кому он принадлежит…
– Да-а… – протянул Гриша. – Вот это поворот…
– И не говори…
– Ну и что будем делать-то? – спросил капитан.
Запридуха посмотрел на него и грустно ответил:
– А хрен его знает.
…Турецкому доставили дело, возбужденное по факту покушения на убийство оперативника МУРа Олега Мухина. Александр недавно звонил в восемьдесят восьмое отделение, где сидел задержанный вчера Бекбулатов, но, увы, там его ничем порадовать не смогли. Однако почему-то попросили пока не беспокоить Марата. Сказали, что, несмотря на временную заминку, вот-вот расколют его сами.
– Ну что же… – сказал Турецкий все еще находящимся в его кабинете членам группы. – Если они так уверены, что раскрутят его, то пусть этим и занимаются…
Дело в том, что причастность Бекбулатова к покушению на жизнь Олега оставалась пока недоказанной, а вот факт убийства им Толика был налицо. И это дело могли по горячим следам раскрыть сотрудники восемьдесят восьмого отделения, на территории которого и произошло убийство.
– Угу, – согласился Попков. – Пусть пока сидит там. Все равно он теперь никуда от нас не денется.
– Да, – подтвердил Папалаев. – А когда они его разведут, тогда мы и подключимся!
Турецкий потер лоб и сказал:
– Поэтому давайте-ка пока работать по другим убийствам. – Он посмотрел на Попкова и Грачева: – Езжайте сейчас на квартиру Сергея Мухина и посмотрите, нет ли там чего интересного. Я имею в виду материалы, сбором которых он занимался… – «важняк» открыл ящик стола и достал лист серой бумаги. – Вот постановление о проведении обыска… – Затем, спохватившись, он снова запустил руку в ящик и вытащил два болтающихся на металлическом колечке ключа. – Они от квартиры Мухина, – пояснил Александр. – Их нашли среди того, что от него осталось…
– Ясно… – взяв бумагу и ключи, произнес Попков, и они со старлеем без лишних вопросов направились к дверям.
– И постарайтесь осмотреть квартиру оперативно и тщательно, – бросил им вслед Турецкий.
Следователи кивнули и вышли из кабинета.
– Ну а вы, – обратился Александр к Жукову и Папалаеву, – ждите, пока не выяснится, кому принадлежит медальон…
…Галина Ивановна Иванова, одетая в нарядный домашний халат и тапочки, сидела на кухне своей квартиры и сосредоточенно размышляла. В ее пальцах дымилась тонкая сигарета, о которой она совсем забыла, и поэтому, когда женщина поднесла ее к губам, чтобы затянуться, оказалось, что «Данхилл» дотлел уже до фильтра.
Иванова положила сигарету в пепельницу, встала и прошла в комнату, где взяла лежащую на серванте визитную карточку.
– «Турецкий Александр Борисович, старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры»… – задумчиво прочитала она, а затем шагнула к журнальному столику с изящным, под старину, телефоном…
– Вот это да… – растерянно сказала Таня. – Ну и дела…
Она и Редников стояли в коридоре возле трюмо. Герман, положивший документы обратно в папку, философски заключил:
