– Никто не интересовался судьбой двух других парашютистов,
заброшенных вместе с Проводником, – с нажимом сказал Поляков. – Проводнику
поверили на слово. Никто не проверял правдивость донесений Проводника, когда он
передавал дезинформацию об аэродромах, передислокации воинских частей и прочую
туфту. И судьба Бродяги никого особенно не волновала – работает «ходоком» при
Проводнике, ну и пусть работает. И вдруг… Знаете, что мне кажется? Что именно в
это время появился какой-то человек, для которого личность Бродяги имела особое
значение. Возможно, именно для работы с ним Бродяга и был предназначен с самого
начала. Человек появился, а тут весть – Бродяга умер. И гость забеспокоился.
Начал уточнять информацию.
– Есть вопросы, – быстро сказал Храмов. – Во-первых, как он
узнал о смерти Бродяги? Во-вторых, почему сам не навел справки в пятой
больнице? В-третьих, при чем тут Пантюхины? В-четвертых, почему он таким кривым
путем действовал?
– Как он узнал о смерти Бродяги? – задумчиво повторил
Поляков. – Очевидно, у него был свой канал связи с Варшавой. Это не рация,
потому что, во-первых, не было пеленгов, во-вторых, интересоваться Бродягой
стали не сразу. Я думаю, кстати, передатчик новой модели, привезенный
Рыболовом, предназначался не для Проводника, как можно было подумать, а для
другого радиста. Условно говоря, для Бродяги.
– Почему вы так решили?
– Да потому, что в багаже Рыболова были запасные батареи не
только к новому передатчику, но и к старой рации Проводника. То есть Каменев
работал бы на своем аппарате, а параллельно тут развернулась бы еще одна
радиоточка.
– Похоже на правду, – кивнул Храмов. – Давайте дальше.
Насчет во-вторых, в-третьих и в-четвертых.
– Попав в Большак, новый агент… Давайте его называть
Новичком, что ли, для удобства?
– Давайте, – невесело кивнул Храмов. – Значит, у нас теперь
есть Новичок, Счетчик, Контролер… Экая компания! И ни о ком мы ничего не знаем.
Уравнение со многими неизвестными!
– Ну, с Контролером вроде бы все ясно, – возразил Поляков. –
Самого по себе его не существует.
– И на том спасибо, – буркнул Храмов. – Значит, уравнение с
двумя или тремя неизвестными. А известных величин в нем вообще нет.
– Почему? Известная величина – старший Пантюхин.
– Неужели вы думаете, что он все-таки замешан?
– Не похоже. Но замешан кто-то из тех людей, кто отлично его
знает. Это бесспорно. Автора письма мы найдем именно среди друзей и знакомых
Пантюхина-старшего.
– Пожалуй, так. Но продолжайте! Вы хотели о Новичке, а я вас
перебил.
– Итак, о Новичке… – размышлял вслух Поляков. – Попав в
Большак, Новичок по каким-то причинам не смог сам бывать в Энске. Вообще это
важный вопрос, почему он устроился именно в Большаке, городишке довольно-таки
невзрачном, тихом, заштатном, скучном. Никаких важных предприятий там нет.
Кожевенная фабрика вряд ли могла стать объектом его внимания, хотя там и шьют
регланы для летчиков и утепленные перчатки, а также планшеты. Запасной учебный
аэродром близ Большака? Боевых вылетов оттуда не производится, бомбы на него
тратить не стоит. Ну, тренируются учлеты и парашютисты, подумаешь, большое
дело! Тогда почему Большак? Может быть, Новичок обосновался там не по доброй
воле? Его привязали к Большаку какие-то обстоятельства? Погодите, – выставил
Поляков ладонь, заметив, что Храмов готовится задать вопрос, – погодите
спрашивать, я не знаю, какие это обстоятельства, – могу только гадать. А гадать
в нашем деле не стоит. Мы можем предполагать . А чтобы высказывать предположения,
мне нужно еще подумать. Но все же допустим, что Новичок засел в Большаке и
срочно должен наводить какие-то справки. Знакомых в Энске у него то ли нет, то
ли он опасается их подставлять, пока остается вероятность – даже небольшая,
даже гипотетическая! – ловушки. Что же он делает? С помощью Счетчика ищет
человека, у которого есть знакомый или родственник в Энске. От имени этого
человека обращается к его знакомому или родственнику – пишет письмо. И ждет
ответа, чтобы его перехватить.
– Тут какой-то сбой, – сказал Храмов. – Потому что…
– Правильно! – прищелкнул пальцами Поляков. – Потому что
письмо от Пантюхина-младшего пришло к Пантюхину-старшему. А этого произойти,
как я понимаю, не должно было. Ответное письмо должно было попасть к тому, кто
отправил первое – с вопросом о Босякове. К тому, кого в самом деле интересовала
участь Бродяги. Или наш дедуля врет, или никак не могло дойти до него письмо
Федора. Вряд ли врет… Значит, письмо попало к нему случайно. Почему?
– Получается, во всей этой истории замешан какой-то
почтальон, – сказал Храмов.
– И я так же думаю, – кивнул Поляков. – Но не простой
почтальон, а такой, который Пантюхина очень хорошо знает. Знает, что у него
племянник в Энске, знает, что тот не сунет в мусорное ведро письмо от дядюшки,
а выполнит его просьбу и ответ напишет.
– Ну, в Большаке вообще все друг друга знают, – усмехнулся
Храмов. – Круг поиска расширяется.
– А по-моему, сужается. – Поляков соединил указательные и
большие пальцы на обеих руках и показал, насколько сужается этот самый круг
поиска. – Во-первых, потому, что ответное письмо дошло до Пантюхина-старшего. А
во-вторых, потому, что Рыболов пошел к Пантюхину-младшему.
– Не вижу связи, – пожал плечами Храмов.
– Нам нужно искать Почтальона, который работает на той
улице, где живет Пантюхин-старший и который в августе, когда разворачивалась
история с Бродягой, заболел, уехал, в армию ушел и тому подобное. Что-то с ним,
словом, случилось. Новичок так и не узнал об участи Бродяги и сообщил в «штаб
Вали» – опять же, не знаю, каким образом! – что участь его осталась
невыясненной. Это стало первым заданием Рыболова по прибытии в Энск: узнать,
что случилось с Бродягой. Он приехал в больницу и узнал, что Босяков в бозе
почил.
– Зачем он в таком случае поехал к Пантюхину на Автозавод?
– Думаю, просто искал пристанища, чтобы не сразу являться к
Проводнику. Сослался бы на знакомство с большаковским дядюшкой, попросился бы
переночевать… Он знал, где работает Федор Федорович Пантюхин и где он живет,
что свидетельствует: большаковский Новичок успел передать информацию в
разведшколу.
– И мы снова упираемся в то же самое, – сердито сказал
Храмов. – Если он передал информацию в свой Центр, значит, у него все же есть
связь. Предположим, она его не устраивает, она не оперативна, если ему так
нужен был Бродяга, если Рыболов даже новую рацию привез, а все же связь есть.
Но какая? Это не почта: в военное время переписка – дело провальное. И не
радио, что для меня очевидно. Я, как в старину говорили, пари готов держать!
