И Турецкому снова повезло. На одной из пленок он увидел и Дубовика, и уже поднадоевших братьев, которые, словно добрые друзья, входили в дом.
Заключенных в следственный изолятор № 2 конвоировали двое: один немного сзади, второй впереди, то и дело ударяя огромным ключом-«вездеходом» по решеткам, разделяющим коридоры на небольшие отсеки-шлюзы. На решетках было по два запора, хотя заперт был лишь один. Его на стук и открывал нажатием кнопки дежурный охранник — «коридорный». Второй запор срабатывал только по сигналу тревоги: три толстенных металлических стержня высовывались из стены и намертво блокировали переборку. Сами коридоры в тусклом электрическом свете казались на удивление просторными. По обе стороны темнели прямоугольники металлических дверей с массивными засовами. Трудно было представить, что за каждой дверью — камера, вмещающая до восьми десятков человек.
Идущий первым вертухай в очередной раз постучал ключом по решетке, открылся запор, и в отсек вышли двое коридорных и майор внутренней службы с повязкой на рукаве — «корпусной». Офицер бегло взглянул на досье Гончара, и «коридорные» подтолкнули Валерия к открывшейся двери камеры.
— Располагайся. Теперь «твой дом — турма», — голосом Папанова пошутил корпусной.
Тяжелая металлическая дверь со встроенной «кормушкой» с противным скрипом и гулким лязгом закрылась за спиной талантливого компьютерщика, неудачливого авантюриста и состоявшегося убийцы.
В этом помещении даже тусклые лапочки под потолком напоминали, что ты не на свободе. Они были забраны в тонкие металлические решетки, будто бы разделяли участь заключенных. Вонь, стоявшая в камере, ужасала. И, вдохнув ее в первый раз, Валерий едва не грохнулся в обморок. Казалось, что испарения от давно не мытых тел, запахи нестираного белья, параши, скверного мыла, табачного и водочного перегара можно было бы даже рассмотреть висящими в воздухе, будь освещение чуть получше.
На трехъярусных шконках лежали десятки людей. В углу камеры негромко бубнил телевизор. Несколько обитателей «хаты», сгрудившись у самого экрана, следили за поединком «Локомотива» со «Спартаком». За столом два зэка играли в шахматы, а трое резались в самодельные карты.
Минут пять Валерий стоял у двери, не понимая, что теперь его жизнь будет именно такой. И надо как-то жить. Но как?
С верхней шконки у окна спрыгнул молодой паренек в добротном спортивном костюме по последней моде и нехотя подошел к Гончару.
— Давно с воли?
— Почти неделю сидел на Петровке, — ответил Валерий, который до того, как попасть в Бутырку, успел пройти СИЗО, где в отношении него проводилась следственная и оперативная работа. Но наседки??? которые там «кололи» Валерия на признание, остались ни с чем.
— А звать как?
— Валерий. Гончар фамилия.
— Откуда сам? Москвич?
— Да.
— Понятно. А закрыли по какой статье?
— Сто пятая, часть первая.
— Солидно. Ну давай знакомиться будем. Не стой столбом, а подойди-ка теперь к тому вон столу, с тобой «смотрящий» хочет перетереть.
Еще буквально вчера наглый, уверенный в себе и плюющий на других хозяин жизни вдруг понял, что от этого разговора вполне может зависеть не только дальнейшая жизнь в Бутырке, но и сама жизнь вообще. Ноги его сделались ватными, и, едва переставляя их, Валерий добрел до стола.
Мужик лет сорока пяти, с обнаженным торсом, украшенным наколками, равнодушно взглянул на новичка, поинтересовался именем, статьей, а потом спросил:
— Ну рассказывай, как на воле жил?
— Нормально, — промямлил Гончар. — Как все. Компьютерами занимался.
— О, компьютерами! — улыбнулся вдруг «смотрящий». — А говоришь «как все». Может, ты и в попку балуешься?
— Нет, — вздрогнул Валерий.
— Или с мусорами дружбу водишь?
— Какая дружба, если сюда упекли? — Гончару показалось вдруг, что все обойдется. — Не вожу.
— И хорошо. Тогда закуривай, не стесняйся. — Татуированный мужик показал глазами на пачку «Мальборо», лежавшую на газетном листе, расстеленном на столе.
— Спасибо, я не курю, — отказался Валерий.
Ему повезло, потому что его сейчас ловили на элементарную «подставу», о которой он понятия не имел. Если в камере предлагают закурить не из рук, а взяв пачку со стола, можно в одно мгновение оказаться возле параши. Поскольку пачка эта вполне могла побывать в руках пидора, то человек, прикоснувшийся к «запоенной» вещи, автоматически становился «законтаченным».
— Завидую я тебе, — пожал голыми плечами с синими эполетами «смотрящий». — Правильный ты. И везучий. Может, и приживешься. Присматривайся. Но учти, что законы наши не нарушаются. И за каждый «косяк» ответишь. Понял?
— Понял.
— Если есть филки, отстегни на общак, сколько сочтешь нужным. Так положено. Сегодня ты нам поможешь — завтра мы тебя подогреем.
Валерий расшнуровал кроссовку и достал из-под стельки мятую тысячерублевую купюру. Она исчезла в кармане спортивной куртки ловкого паренька.
— Ладно, — подытожил камерный президент. — Возникнут проблемы — обращайся ко мне. Решим как-нибудь. Жить можно и тут, если вести себя правильно. Запомни: вон там, у параши, «петухи» живут. Дальше, под шконками, — шныри. А сейчас тебе покажут твою шконку и скажут время, когда спать.
4
— Как спалось, Валерий Викентьевич?
— Плохо. За столом прокемарил всю ночь. Мое время на шконке дрыхнуть как раз сейчас, спасибо вам.
— Это вы себя благодарите, господин Гончар. В том, что вы оказались в таких условиях, кроме вас, никто не виноват, поэтому я попрошу избавить меня от сарказма. Тем более что ваше положение с течением времени вряд ли будет улучшаться. И я постараюсь, чтобы именно так и случилось. Звать меня Аркадием Борисовичем Турецким. Я старший помощник генерального прокурора Российской Федерации. Вы должны обращаться ко мне «гражданин следователь», но можете называть и «гражданин начальник». Подозреваю, что в недалеком будущем вам эта привычка вполне может пригодиться.
Турецкий не мог заставить себя дружелюбно относиться к этому усталому, невыспавшемуся и нервному человеку. Стоило в его душе промелькнуть жалости, как тут же всплывала мысль, что этот «бедняга» всю жизнь жил за счет других, не испытывая ни малейших угрызений совести, считая, что именно так и нужно. Что он, будучи виновен как минимум в одной смерти, и сейчас полагает себя наказываемым ни за что. И убедить его в обратном будет непросто. Что тут же нашло подтверждение.
— Я не понимаю, о чем вы. — Ни с того ни с сего Гончар решил попробовать пойти в несознанку.
— Ничего, я вам объясню. — Турецкий даже улыбнулся, понимая нервное состояние подследственного. — Вам пока предъявлено обвинение по двум статьям Уголовного кодекса: незаконное хранение оружия и умышленное убийство. Однако следствие располагает неопровержимыми уликами того, что вы, ваш брат и ваша соучастница совершили преступления еще по четырем статьям: лжепредпринимательство, мошенничество, кража, сбыт имущества, добытого заведомо преступным путем. Уверен, что мы сумеем предъявить вам обвинение и по сто восемьдесят седьмой за изготовление поддельных кредитных карт.
