— Макс, — позвала Вика.
Шума воды слышно не было, только едва различимый гул. Видимо, в этот момент самка осушала свою поверхность нагнетателем.
— Да?
— Ты же не подглядываешь?
— Каким образом? Вы же… ты же камеру разбила. — Я быстро учусь.
— Почему? — задал мой симбионт очень странный вопрос.
— Уточни запрос… пожалуйста: почему нет картинки или почему ты разбила камеру?
Может, это какая-то проверка?
— Я тебе не нравлюсь? Я чувствую, что не нравлюсь.
Меня не переставал поражать способ мышления этих существ. Что тут сказать? Правду? «Я не считаю вас идеально подходящим приобретением, однако в данной ситуации другого выбора нет».
— Потому что камера не работает, — сухо ответил я.
— Долго еще лететь?
— Приближаемся к Сатурну, через пятнадцать минут с помощью центробежной силы планеты увеличим скорость еще на десять процентов. Вывести картинку?
— Давай!
— На какую поверхность… то есть стену? — Я не видел, что там творится в отсеке.
— Напротив туалета, — ответила Вика.
Я спроецировал изображение Сатурна и нескольких его спутников на стену.
— Это Титан, очень интересный планетоид, — начал пояснять я, — скоро на нем зародится органическая жизнь.
— Когда? — В голосе Вики мелькнул неподдельный интерес.
— Как только появятся первые молекулы нуклеиновой кислоты.
— Ты можешь простым языком пояснить, когда это будет?
— По прогнозам, через пятьдесят миллионов земных лет, плюс-минус.
— Да уж! Совсем недолго ждать, сварю пока кофе. — Симбионт хихикнул.
«Сарказм», — услужливо подсказал мой процессор.
— И что, тут появятся другие люди и будут с нами воевать?
— Вот почему вас так тянет со всеми воевать? — удивился я и добавил: — Нет, воевать не будут. И вовсе не люди. При таких низких температурах и азотно-метановой атмосфере на Титане будет совершенно новая форма жизни, но тоже на основе соединений углерода. К тому же я не сказал, что это будет разумная форма жизни — для развития сознания потребуются еще сотни миллионов лет, а за это время атмосфера спутника улетучится в космос, скорее всего.
— Хорошо, значит, нам эти инопланетяне не угрожают, — заключила Вика.
— Существует небольшая вероятность, что некий аналог ваших растений сможет сбалансировать пропорции газов над поверхностью, — я старался пояснять как можно доступнее, но сам чувствовал, что выходит не очень, — если планетоид сохранит массу за счет захвата вещества из колец Сатурна.
Похоже, самка не оценила моих стараний быть отзывчивым.
— Где у тебя сменная одежда? — переключилась она.
— Синяя кнопка на панели открывает заслонку в отсек для формы.
— Ага!
Я услышал шорох отодвигаемой перемычки.
— Но тут только оранжевые спецовки, есть другое что-то?
— Это стандартный корабельный комбинезон. Других конфигураций нет.
— Это роба, — разочарованно выдохнуло существо. — Ну ладно.
Через несколько минут симбионт в оранжевой робе сидел на кровати в рубке и с отстраненным видом шлифовал края манипуляторов («ногти») с помощью «пилочка», хранившейся в той самой «сумочка». Во время этого процесса я неоднократно предлагал Виктории подвида Б протестировать мой кормопровод или камеру для стазиса. В общем, «проявлял заботу» в соответствии с рекомендациями форума. Однако она всякий раз отказывалась, что, впрочем, никак не сказывалось на ее настроении.
— Долго еще лететь? — в очередной раз уточнил гуманоид, перейдя к нанесению защитного слоя красного цвета «лак» на ногти.
Зачем дополнительно герметизировать именно самую твердую часть манипуляторов, я не понимал.
— Пересечем пояс Койпера и достигнем внутренней границы облака Оорта. Оттуда можем совершить прыжок к Сириусу. Через шесть часов с нашей скоростью, — терпеливо ответил я.
— А какая у нас скорость? — сосредоточенно нанося лак, спросила Вика.
— Сто сорок семь тысяч километров в секунду — чуть меньше половины скорости света.
— Ух ты! — Она оторвалась от своего занятия. — А я и не почувствовала!
— Конечно — работает реверсный коллайдер. Иначе бы и я, и вы… ты… уже распались бы на пучок субатомных частиц.
— А это что за штуковина?
— У вас на Земле, кажется, есть прототип, адронный коллайдер, слыхала?
— Да.
— Он разгоняет протоны до скоростей, близких к скорости света, чтобы при столкновении раздробить их на субатомные частицы. Но мы и так уже летим с огромной скоростью, фактически этот корабль и все, что на борту, включая твое тело, и есть разогнанный набор частиц. Реверсный коллайдер выполняет обратную задачу — скопировав матрицу расположения атомов в пространстве, он в каждый бесконечно малый интервал времени заставляет субатомные частицы собираться в атомы.
— Не понимаю, как он работает?
— Этого я не могу тебе пояснить.
— Не зна-а-аешь, — улыбнулась самка.
— Знаю. Запрещено раскрывать принципы любых технологий расам, находящимся на этапах эволюции ниже четвертого.
— Макс, а мне расскажешь? Я никому не скажу, че-э-эст-но, — вкрадчиво пообещал симбионт.
— Землянам доступ запрещен, — отрезал я.
— А кому можно рассказывать?
— Доступ к любым знаниям открыт всем гражданам Федерации, — процитировал я второй пункт Универсальной Конвенции.
Вика оторвалась от покраски ногтей теперь уже на биподах. Свесила ноги с ложа, распрямила позвоночник и пафосно заявила:
— Хочу стать гражданином Федерации!
— Невозможно — сперва вы должны достичь четвертого этапа развития цивилизации.
— Это как?
— Прекратить убивать себе подобных и создать единое земное правительство. Только при этих условиях возможно принятие в состав Федерации.
— У-у-у, — протянул симбионт, — я с этим не справлюсь. А можно для меня сделать исключение?
— Исключения бывают. Если Совет консенсусом примет решение, что отдельное сознание превзошло уровень развития других особей своего вида и заслуживает особой чести считаться гражданином Федерации. То есть «за» должны проголосовать все…
— Я знаю, что такое консенсус, — неожиданно оборвала меня Вика.
— …три тысячи шестьсот сорок два делегата, — закончил я.
Мой симбионт ничего не ответил. Виктория подвида Б подобрала ноги и демонстративно продолжила нанесение защитной пленки на ногти. Я предполагал, что этим не ограничится. Так и случилось — через четыре минуты она вновь обратилась ко мне:
