Когда электричка, лениво постукивая колесами, довезла Леню до его станции, уже вечерело. На перроне его ожидал знакомый агент с расцарапанной скулой. Он зло зыркнул на объемный полиэтиленовый пакет в руке 24-го и, уже не скрываясь, пошел за Глущенковым. Леня купил пачку сигарет в киоске и, хмыкнув, зашагал к своему микрорайону.
— А где твоя подруга? — спросил он с порога Светлану.
— Ушла. Ты где пропадал так долго?
— Приходил кто-нибудь? — проигнорировал ее Леня, снимая пальто.
— Нет… Ах да — сантехник, проверка счетчиков…
«Ну что такого неоднозначного во фразе: „Никому не открывай?“» — поморщился 24-й, а вслух произнес стальным тоном:
— Как он выглядел?
Самка замялась:
— Да как-как?.. Обычный мужик… здоровый такой.
— В куртке из кожи жив… В кожаной куртке, амбал такой?
— Да… Леня, что происходит? Ты же не откручиваешь?.. — Света осеклась, видимо сделав вывод, что «не откручивает».
А вот 24-й не стал уточнять, что именно нужно «откручивать».
— Где тут у тебя… у нас эти счетчики? — так же холодно поинтересовался он.
— В ванной и в туалете… — ответила Света и повторила: — Что происходит? Ты куда?
Агент уже включил освещение и полез под раковину. Самка подошла сзади и еще раз переспросила настойчивее:
— Ты мне скажешь или нет?
— Нет, — отрезал Глущенков.
На первый взгляд все было в порядке. В отсеке для сброса отходов тоже.
— Он еще куда-нибудь ходил? — Голос Лени стал таким грозным, что Света не рискнула стоять на своем.
— Н-ну, — смутилась она, — еще батареи смотрел. Сказал, что готовятся к отопительному сезону…
Где находятся «батареи», 24-й знал. Хотя это были вовсе не накопители энергии, а так — малоэффективные водные радиаторы с КПД, наверное, процентов двадцать от силы. Глущенков приложил палец к губам самки, которой опять не терпелось что-то спросить.
— Идем покурим! — тихо сказал Леня. — На площадку… чтобы не загрязнять воздух.
После необходимых инструкций, которые агент повторил Свете дважды во избежание недопонимания, они вернулись в квартиру. Самка обидчиво хмурилась, но молчала, пока 24-й осматривал радиаторы. Один «жучок» он нашел под пластиковым подоконником в кухне, следом обнаружил и остальные: в гостиной — на задней стенке компьютерного монитора и в спальне — на тыльной стороне дна верхнего ящика тумбочки. «Да… серьезные ребята…» — подумал агент, но снимать прослушку не стал. Светлана молча наблюдала за его манипуляциями, потом вдруг заявила:
— Я бы еще покурила…
Глущенков повернул к ней голову, и, кажется, его взгляд, определенно добавляющий очков самке настоящего Лени, той чем-то понравился. Она улыбнулась и мотнула челкой, указывая на входную дверь. 24-й улыбнулся в ответ и поднялся с колен. Было о чем поговорить.
— Я бы тоже.
— Значит, за нами следят? — Света прислонилась к стене, раскуривая сигарету.
— За мной, — поправил Леня.
— Ну хорошо, за тобой. Кто?
24-й пожал плечами (легенда у него была заготовлена):
— Откуда мне знать? ФСБ, наверное. Они всех вернувшихся проверяют.
— Что же нам делать?
— Потерпеть пару недель, думаю. И они уйдут.
— А свои приборы оставят? — поежилась самка. — Знаешь, не очень приятно, когда кто-то тебя слышит…
— Потерпеть, — с нажимом повторил Леня.
Светлана задумалась, уставившись в форточку. Потом сменила тему:
— Ты другой стал, совсем другой… Чужой какой-то…
— Это пройдет, — заверил агент, — понимаешь, в космосе все не так, как на Земле… трудно привыкнуть…
— А ты расскажешь мне о космосе?
— Обязательно, как зайдем внутрь.
— Все-все расскажешь? — хитро прищурилась самка.
— Все-все.
— Ты там встретил кого-то?
— Кого именно? — Леня не понял вопроса. — Я много кого встречал.
— Ну там… другую женщину…
«Ах вот она о чем?! Ну да, все эти земные условности…»
— Нет, ты у меня единственная, — выпалил агент, памятуя стряпню Лениной самки.
Получилось почти от чистого сердца. Настоящий Глущенков позавидовал бы. Света глубоко затянулась табачным дымом и вкрадчиво произнесла:
— Ты совсем не ревнуешь?
У 24-го ушло несколько секунд на подбор правильных слов.
— В душе ревную, как пацан! Но я понимаю… пять лет, и все такое… Как будто я тебя бросил… Прости меня.
Кажется, подействовало, так как в увлажнившихся глазах Светы промелькнули отблески уличного фонаря.
— Это ты меня прости, — тихо сказала самка и выбросила окурок во двор.
На следующий день Света отправилась на работу. Был как раз понедельник — сутки со странным названием, так как любой из дней лунной фазы можно было бы так окрестить. Если же слово происходило от «неделания», то тем более невероятным было то, что именно в этот день люди как раз начинали работать. Леня отбросил ненужные мысли об этимологии русских слов, распаковывая купленные вещицы и припоминая события вчерашнего вечера. Тогда они с самкой устроились на диване, разливали темно-красную пьянящую жидкость в изящные кремниевые емкости на тонких подставках и просто отдыхали. 24-й рассказывал Свете о своих, точнее, своих предполагаемых приключениях, описывал увиденных существ и красоту звездных систем. Самка восхищенно внимала, иногда смеясь или уточняя подробности. Агент не скоро поймал себя на мысли, что ему тепло и уютно рядом с ней в этом замкнутом объеме. И лишь когда Светлана вдруг вернулась в комнату в странном одеянии, Глущенков усилием воли вывел себя из расслабленности от этой монотонной беседы.
Самка подошла и вдруг начала легонько прикасаться к шее Лени своими губами. Покровы на теле Светы были совсем неэффективными — прозрачная черная ткань поверх двух белых кусочков материи, едва прикрывавших ее грудь и бедра. Агент понял, что это ритуальные одежды для совокупления, и мягко отстранил Свету, указав пальцем на монитор: слушают, мол. Самка в ответ махнула кистью: ну и пусть. Леня никогда бы не подумал, что ему может понравиться кто-либо кроме альтарианок, но распущенные волосы Светы и исходящий от ее теплого тела аромат, равно как и внезапный приток крови внизу живота Лени разбивали в пух и прах его заблуждения. Но агент сдержался и, погладив Свету по щеке, шепнул:
— Давай позже, устал очень, пожалуйста.
Она, не проронив ни слова, удалилась, всем видом показывая свое разочарование. 24-му оставалось только вздохнуть. Но следовало уважать местные табу. Да и к его новым ощущениям вдруг примешалось другое, какого он никогда раньше не испытывал, — агент вдруг подумал о сознании гуманоида, в чьем теле он временно пребывал. «Как можно расценить такой поступок по отношению к настоящему Глущенкову? Хотя традиции на Земле принято нарушать, что Света доказала еще вчера собственным примером… Однако я не землянин. И к тому же я — профессионал». Он непроизвольно тряхнул головой, достал из пакета прибор для улучшения зрительного восприятия гуманоидов и занялся изучением окон в доме напротив.
