— Все пьешь? Небось прошлое вспомнил? Дай-ка и мне, нечего в одну глотку употреблять. Думаешь, одному тебе плохо?
— А, Андрей! Держи. Выпей за тех, кого с нами нет и не будет. Глоток. Вот у меня и сухарь завалялся зажевать.
— Глоток приму. И даже два. А больше — нет. И тебе запрещаю. Не до того. Встряхнись… Кхе-кхе… Хорошо пошло… на, глотни.
— Уффф… Ну, о чем вы там с батальонным говорили?
— Уффф… Хрм… О чем… смеяться будешь… Как в романе каком дамском… хрм… Он, оказывается, в Средней Азии с прадедом моим вместе против басмачей воевал. Потом на гражданку ушел, а прадед так и погиб от пули басмача. А в том году, видишь, Кравцова призвали.
— Погоди. Это с тем, что в тридцать седьмом погиб? Я думал, он под репрессии попал, ты ж про басмачей не упоминал. А что батальонного призвали, это ж знаменитый, резунистами расписанный, призыв номенклатуры в армию, что ли?
— Ну да, он и есть. А я, кажется, говорил, что на прадеда похож. Говорил? Ну вот, Кравцов меня сразу за родственника своего боевого друга и признал.
— Теперь понял, чего это он так к тебе сразу доверием воспылал. То-то я все голову ломаю. Ну, и что ты ему сказал?
— А что я ему могу сказать? Сказал, что родственник. Что с Азии сюда переехал. Он Ленга признал, помнит эту породу. Удивился только, что большой такой и окрас чисто черный. Ну и пытался расспрашивать, где да как… Ё…ь, еле от его вопросов общими фразами отделался и на доклад о предстоящих действиях переключился. Только это и спасло. Расколют нас при более-менее глубоком бурении, тут Семен прав. Где служили, с кем работали… сколько хлеб стоит. Ты помнишь? Нет? Я, когда последний раз в Россию ездил, купил книгу одну по истории, было там кое-что… Попробую вспомнить на досуге и тебе с Семеном рассказать. Вот теперь все. Отдыхать срочно. Пару часов у нас с тобой есть… Вот так… Как там в песне: «Ну что ж, друзья, коль наш черед, так будет сталь крепка. Пусть наше сердце не солжет, не задрожит рука…»
— «…И что положено кому, пусть каждый совершит». Все, шеф. Идем отдыхать.
Дааа, шефа тоже скрутило. Давненько не помню, чтобы он так выглядел. Пожалуй, даже когда банда Сталкера наехала и грозили всех родственников в фарш превратить, он невозмутимей выглядел. Вон даже на стихи потянуло. И это после семидесяти грамм спиртяги. Бл…, поймать бы ту сволочь, которая это с нами совершила и глаза на ж…у натянуть! Если, конечно, они у нее есть — глаза и пятая точка.
Ладно, спать, спать, спать…
28…30 июня. 1941 год. Украина. В лесу
Вторая половина дня 28 июня на нескольких полянах и проделанной танком просеке, на которой расположился отряд Мельниченко-Кравцова, началась с побудки, обеда и построения. А затем закипела бурная, хотя и замаскированная ветвями деревьев от внешних наблюдателей, работа. Разбитые на несколько групп красноармейцы опрашивались, данные на них записывались и передавались Скрипченко. Последний, сидя за раскладным столиком из комплекта ремонтной мастерской, едва успевал заполнять огромную тетрадь из запасов того же незабвенного Рашке или, вернее, его фельдфебеля. Через пару часов все красноармейцы были уже переписаны и разбросаны по соответствующим подразделениям, но работа нисколько не затихала. Вокруг машин и KB собирались небольшие группы людей из специалистов и помощников, занимавшихся их переборкой и необходимым ремонтом. В ремонтной мастерской самые опытные из работников, стараясь не мешать друг другу, что-то резали, точили, варили и клепали под наблюдением Сергея Иванова. Негромко, но явственно даже на фоне работы других машин слышалось татаканье работающего компрессора, заряжавшего баллоны сжатым воздухом.
Более тихой, но не менее напряженной работой занимались стрелки. Группами, усевшись в кружки вокруг Скобелева с Сокуровым и Музыки с Казаковым, они внимательно изучали особенности винтовок СВТ. За занятиями следил Андрей Мельниченко, обходя поляны, внимательно все осматривая. Все занимающиеся были освобождены от караула, а несущие караул должны были заниматься завтра.
Неподалеку от дороги, где по-прежнему стояла на подготовленной позиции сорокапятка, артиллеристы под наблюдением лейтенанта Колодяжного тренировались в свертывании, развертывании, заряжании и разряжании орудия. При этом сержант Рогальчук ворчал себе под нос, командуя и наблюдая за действиями подчиненных: «Гэта хто мне гаварил, што учебные снаряды не нужны? Га? Маладежь…» Евгений Колодяжный очень внимательно анализировал действия каждого члена расчета, особенно наводчика, и после каждого упражнения проводил разбор с каждым из артиллеристов. Подошедший понаблюдать за положением дел Андрей только утвердительно кивнул и, ничего не говоря, двинулся дальше.
Несколько приутихнув к вечеру и полностью прекратившись с наступлением темноты, с утра эта деятельность продолжалась с той же интенсивностью. Другие солдаты, сменившиеся вечером с караула, теперь также сидели кружками, изучая винтовку СВТ, так же возились возле машин механики и водители. Кроме того, на одной из полян собралась небольшая группа отобранных в пулеметчики. С ними должен был провести занятия по пулемету МГ-34 Сергей Иванов, но из-за того, что он не успевал с работами на KB, Андрей уговорил провести занятия Семена Бридмана. Сначала Сема отказывался, но, увидев, что к кружку пулеметчиков присоединилась Елена, согласился. Вокруг Семы, прямо на траве лесной полянки, сидели с десяток мужиков самых разных возрастов: от двадцати пяти до сорока. Кто-то поглаживал шикарные усищи «как у Буденного», кто-то отирал пилоткой гладко обритый лоб «а-ля Котовский». Но все они производили впечатление гражданских, зачем-то вырядившихся в военную форму. Впрочем, совсем недавно они и были гражданскими. Пока не были призваны на сборы…
Недоверчиво поглядывая на собравшихся, Семен, первоначально запинаясь и стараясь объяснять как можно проще, постепенно разговорился. Бойцы тоже не ленились задавать вопросы, особенно в части зарядки пулемета и смены нагретого ствола. После теории занялись практикой. И, глядя, как ловко руки бойцов справляются с крышкой ствольной коробки или переходником, Сема понял, что сметливости и памяти у мужиков в достатке. Даже если не все в порядке с грамотностью, как утверждалось в будущем во время споров на разнообразных форумах.
Тем временем Сергей, закончив работы на KB, вместе с Колодяжным и Кузьмой, устроившись неподалеку от реммастерской, пытались разобраться с загадочным русским оружием. Вскоре к ним присоединился и один из добровольцев, в Первую мировую служивший старшим оружейным мастером, Григорий Федорович Нечипорук. Вчетвером они собрали довольно странно выглядевшую конструкцию, что-то вроде короткого минометного ствола с приемником под ленту, на колесном станке. В ящиках, кроме самого оружия, нашлись и две ленты к нему и даже гранаты, вот только взрывателей оказалось всего десяток. Причем Григорий сразу опознал гранаты, вставленные в короткие латунные гильзы, как винтовочные гранаты Дьяконова. А вот взрыватель был совсем другим, на винтовочной гранате стояла дистанционная трубка, как на шрапнели, в этом боеприпасе использовался ударный вариант. Но Нечипорук предложил выход. В каждом стрелковом отделении Красной Армии по штату должен был находиться один гранатомет. Правда, бойцы всячески пытались избавиться от этой неудобной, утяжеляющей винтовку штуки, но у окруженцев оказалась одна такая винтовка и даже два десятка гранат, которые тащили несколько добросовестных бойцов. Григорий и предложил выкрутить у этих гранат взрыватели, установить трубку на максимум и стрелять выстрелами с такими взрывателями. Загоревшийся идеей Сергей попытался получить у Андрея разрешение на пробную стрельбу, но Мельниченко решил не демаскировать расположение отряда. Мало ли что. А пробные стрельбы приказал провести позже.
