– Готово, княгиня! – наконец решила Милана.
По ее команде двое пареньков сняли котел и переставили на кошму. Служанка перемешала кашу в последний раз, ткнула пальцем на молодую девку:
– Озяба, как сядут, вина сразу наливай, не забудь.
– Да, матушка, – послушно склонилась перед ней недавно взятая в прислугу девушка.
Колыхнулся правый полог, к столу вышли князь и княгиня: Егор в синей ферязи с бобровой оторочкой, Елена в тяжелом бархатном платье с собольей душегрейкой и в высоком кокошнике. Сели. Озяба кинулась наливать вино, но руки ее вдруг затряслись, и Милана, решительно взяв кувшин и отодвинув неопытную девку, наполнила кубки сама.
– Федьки так и нет, – мрачно произнесла Елена.
– К вечеру прибежит, верно говорю, – пообещала Милана.
– А сейчас что? Темень за пологом какая, ночь, поди, давно.
– Прибежит… – Служанка забрала тарелки, щедрою рукою наполнила кашей, поставила на стол.
Дочь индийского ювелира, испуганно охнув, вскинула ладонь к губам.
– Чего это с ней? – поинтересовался Вожников.
– А кто ее, немку, знает? – пожала плечами Милана и склонилась в поклоне: – Кушайте на здоровье.
Остальная дворня тоже приступила к еде, но куда менее торжественно: они просто окружили котел и заработали ложками, благо у каждого имелась своя.
– Ой, хорошо! – Опустошив тарелку, князь допил вино, откинулся на спинку: – Сразу в сон потянуло. Идем, милая, перина заждалась. Милана, дежурного оставь за огнем следить. А то ночью дуба дадим.
– Слушаю, княже, – кивнула девка, обежала остальных слуг глазами, указала пальцем на самую бестолковую: – Значит, так, Немка. Надеюсь, хотя бы дрова подбрасывать у тебя ума хватит? – Она показала на дрова, на догорающие угли. – Поняла?
Та кивнула, взяла несколько поленьев, бросила в очаг.
– Ну, слава Богу, хоть какая-то польза! Тогда остальные – спать.
Вскоре Манджуша осталась одна. Она добавила в огонь еще несколько поленьев и села перед пламенем, поджав под себя ноги и открыв ладони небу. Сделала глубокий вдох и отверзла душу, что есть силы умоляя веселого Ганешу вразумить ее, как выжить в этом мире безумия, где ремесленник из касты шудр добровольно унижается до женской работы с очагом, а потом нежданно садится за один стол с властительницей людей и земель – и никто не карает его беспощадной рукой закона; где высшая каста ест мясо и прикасается к трапезе, приготовленной, или, вернее – оскверненной руками слуг, руками шудр и неприкасаемых. В месте, где рабы смешивают карму с браминами, а брамины – со слугами, ибо употребление общей пищи с кем бы то ни было ведет к перерождению в форме низшего существа, впитавшего светлую энергию более развитых созданий. Она знала, что грехи прошлого воплощения, испорченная распутством предыдущей жизни карма привели ее в мир грязных дикарей. Но Манджуша никогда не подозревала, что бездуховность, распутство и недоразвитость могут доходить до такого беспросветного кошмара!
Лучше бы отец продал ее в проститутки ваддарам
[9]
! Они осквернили бы только тело, но карма очистилась бы искуплением и завершилась более счастливым воплощением. В этой же бездне порока она обречена потерять всякую надежду на будущее.
* * *
Федька появился только под утро, в изрядном подпитии, но чистый. Скорее всего потому, что среди льда и снега выпачкаться было просто негде – судя по намокшему во многих местах кафтану, ночью он где-то повалялся.
– Боя-а-арин, – оглядев его, презрительно протянула княгиня. – Ладно, коли пришел, возьми человек десять дружков своих для солидности и к Кубенскому городку сходи. Скажи страже тамошней, что князь Егорий Заозерский с супругой, в княжество Галицкое проезжая, князя Дмитрия Васильевича с супругой к обеду приглашают.
Паренек молчал, и вместо него заговорила Милана:
– Исполнит все в точности, матушка! – Девка за руку уволокла миленка из юрты.
– Что там? – спросил из-за занавеси залежавшийся в постели Егор.
– Твоя дружина пьет, атаман. Токмо рази это новость?
– Так мы хоть и в походе, Леночка, да все же не в ратном. «Боевые» я им не плачу, посему и дисциплины требовать не вправе. Мы вроде как на прогулке, получается. Иди лучше ко мне! Одному холодно.
– Да ведь только что согревала!
– Не помню такого. Холодно!
– Экий ты ненасытный! Опять из-за тебя платье снимать… – пробурчала княгиня, однако на губах ее появилась довольная улыбка.
Три перехода, во время которых путники не тратили время на установку юрт и спали на попонах, кошмах и шкурах, в санях и возках, дали супругам, оказавшимся наконец-то в нормальной постели, право на лишний отдых, и потому из-за полога они выбрались только к полудню. Дворня под присмотром Миланы уже накрывала пиршественный стол, таская лотки с запеченной рыбой и мясом, вертела с зячьими почками и крохотными рябчиками, раскладывая щедро нарезанную буженину и жирные куски жареной баранины, выставляя кубки, блюда и кувшины с вином.
Посмотрев на бестолково мельтешащую среди служанок невольницу, больше мешающую, чем приносящую пользу, Елена подозвала Милану:
– Немку в ее наряд обратно переодень. Хочу князя Кубенского диковинкой удивить. Он о таких девках, мыслю, и не слышал.
– Прости, матушка, да токмо тряпки ее на Воже остались, – виновато развела руками служанка.
– Ну, так придумай чего-нибудь! Татарскую одежку дай, али сама пусть чего выберет. Сообразит хоть, чего от нее требуют?
– Сообразит. Немая, но старательная…
Танец иноземки, закутанной понизу в атласную ткань, а сверху – в полупрозрачный легкий голубой сатин, с золотой серьгой в носу и большими сверкающими бусами из разноцветного бисера, ее огромные черные глаза, алые губы и длинные распущенные волосы и вправду заставили гостей восхищенно вскидывать руки и изумляться ловкости танцовщицы, что ухитрялась не путаться в ниспадающих разноцветных отрезах и при этом совершать странные, непривычные движения телом, руками и головой.
– Прямо чудо из чудес, хозяюшка! – восхитился Дмитрий Васильевич. – Видать, далеко рати твои хаживают, коли невольницы столь диковинные в полон попались!
Прямо к Егору Вожникову он подчеркнуто не обращался, вроде бы даже и не замечал. Ни он сам, ни трое его сыновей, которых князь Кубенский привел к обеду вместо супруги, отговорившись ее отъездом. И понятно почему: атаман был в его понимании безродным выскочкой, жалким смердом – пусть и с огромной армией. Другое дело – княгиня Елена Заозерская, род которой уходил в глубину веков. Общаться с ней князь Дмитрий Кубенский не брезговал.
Гости не только посматривали на хозяина свысока, они и выглядели, как сошедшие с картинок русские витязи: расшитые цветами валенки, синие и зеленые шаровары, судя по пухлости – меховые, стеганые поддоспешники, обшитые атласом и подбитые соболями, бобровые шапки, окладистые курчавые бороды. На плечах – суконные плащи, отороченные горностаем, на поясах – мечи с отделанными самоцветами рукоятями. Рядом с ними Егор в обычном зипуне, пусть и с золотыми шнурами по швам, в серых сапогах да лисьей ушанке казался выползшим из подвала ярыгой
[10]
. Вожников не обижался. Показушное бахвальство хозяев крохотного дворика перед атаманом армии в несколько тысяч мечей его скорее забавляло.
