– Ты чего, умом тронулся, старый?! – ответил ему со стены совсем молодой голос. – Кому ты тут нужен, поганый схизматик?
– Вот, смотрите! – поднял над головой свиток Симеон. – Сей грамотой митрополит Фотий предает князя Витовта анафеме за отпадение от лона Церкви Христовой! Более вы не должны служить ему, исполнять клятвы, данные ему, и исполнять присланные им приказы! Богоотступник он! Вас же епархия новгородская готова принять и окормлять, ако Всевышним для христиан предначертано!
– Иди отсель подобру-поздорову, безумный старик, пока не стрельнули! – посоветовал уже кто-то другой.
– Два дня вам даю на размышление! – крикнул Егор, стоя немного дальше. – Коли в первый день сдадитесь, токмо присягу от вас приму и выкуп возьму малый. Коли на второй – то наместника посажу и большой выкуп. Коли штурм начну, уже не остановлюсь, буду брать на меч, как город вражий, нехристианский.
– Титьку мамкину пососи! Хваталки еще не выросли – Витебск взять! – захохотали на стене. Прочие комментарии были еще более грубы и неприличны.
– Покайтесь, люди витебские! – снова призвал архиепископ. – Покайтесь, пока не поздно!
Князь Заозерский слушать дальше не стал. Он был уверен, что город не сдастся. Имея такие мощные укрепления, выкидывать белый флаг не станет никто. В воеводах же тут сидел наверняка кто-то родовитый и обласканный или князем Витовтом, или королем Ягайло. Что в принципе здесь означало одно и то же.
Свернув к обозу, он отыскал возки с пушками, порох и откованные Кривобоком новые заряды. Ничего не потерялось, все было на месте.
– Что же, тогда завтра и начнем! – решил Вожников.
По удивительному совпадению, в этот самый час и те же самые слова произнес великий князь Витовт, окончив смотр собранной у Вязьмы армии. Рати в этот раз были не самые могучие, всего семь тысяч бояр. Но тысяч пять должно подойти шляхты, столько же наверняка даст московский Василий, тумен Джелал-ад-Дина – еще две с половиной тысячи неплохих воинов. Против Орды должно хватить. Она сейчас переживает не самые лучшие времена. Да еще и баба на троне… Хватит и двадцати!
– Распускай полки, – разрешил Витовт едущему рядом стремя в стремя усатому и безбородому гетману, боярину Федору Ходкевичу. – Пусть отдыхают. Поутру выступаем на Москву!
* * *
Несмотря на огромные размеры, ворот Витебск имел всего трое. Напротив каждых ватажники устроили баррикады из подручного добра и оставили дежурные сотни. Однако военные действия покамест ограничивались задорным переругиванием и редким пусканием стрел. Время от времени то к одним, то к другим воротам приходил архиепископ, увещевая осажденных, призывая их к покаянию и капитуляции.
Егор же тем временем подогнал сани с артиллерийским припасом на улицу, выходящую торцом к изгибу стены со стороны ручья, в трех башнях от северных ворот, и стал неторопливо обустраивать позицию. За время, прошедшее после получения алмазных сверл, Кривобок успел высверлить только пять стволов малого калибра, с кулак, и три – крупного, с голову. Кованые снаряды с мягким свинцовым ободком обходились: маленькие – по рублю, взрывные крупные – и вовсе по пятнадцать рублей каждый. На такие деньги у татар можно было купить трех крепких породистых жеребцов. Фактически в санях со снарядами лежал большой табун – целый тумен снарядить хватит. И если уж палить таким сокровищем из «бриллиантовых» пушек – Егор предпочитал делать это сам.
Помогали ему работяги с кузнечной мельницы, отправленные Кривобоком вместе с товаром. Ребята крепкие и хорошо понимающие, что к чему и зачем.
Поперек улицы они положили бревно, в котором вырубили три паза, в них поместили концы стволов. Для казенной части вырыли ямы. Торцевые стенки, которые должны были принимать отдачу, в несколько заходов пропитали теплой водой, чтобы потом хорошенько промерзли. На вал пушки наводили, забивая клинья в пазах под стволы. Егор самолично направил среднюю примерно на две сажени ниже основания ближней башни, две другие – справа и слева от нее на ту же высоту. Возвышения устанавливать не стал: учитывая вес снарядов и дальнобойность новых стволов, им можно было и пренебречь.
– Заряжай! – наконец распорядился Вожников.
Пушкари ловко закинули в ствол хорошо провощенный сатиновый картуз со строго отмеренной порцией пороха, прибили его деревянным пыжом, обмотанным по краю кожей, поднесли оперенную сосиску в полтора пуда весом. Спереди и сзади в отверстиях выглядывали фитили. Егор самолично запалил оба лучиной из жаровни, заткнул деревянными пробками, чтобы в полете не раздуло ветром, кивнул:
– Молись!
– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твое; да приидет царствие твое; да будет воля твоя и на земле, как на небе… – забормотали сразу все пушкари, хорошо знающие, что длины огнепроводного, пропитанного емчугой и покрытого воском шнура хватает ровно на пять полных молитв.
После первой хвостовые ребра снаряда задвинули в ствол, под слова второй специальным тяжелым шомполом трое работяг загнали его в глубину черного жерла, сминая свинцовый ободок точно в размер канала. На третьей отпрянули в стороны, закрывая уши руками. Егор подхватил шест с запальником – раскаленным в жаровне железным штырем, – ткнул в отверстие на конце ствола.
«Д-дадах!» – пушка выплюнула облако белого дыма, и князь Заозерский оглох от неожиданно яростного грохота. И ослеп – облако заслонило весь обзор. Громко чертыхаясь, он отбежал в сторону, подпрыгнул на тын, огораживающий чей-то двор, зацепился за верх, подтянулся. И как раз вовремя, чтобы увидеть, как под башней вздыбился вулкан, выплескивая землю и дым из узкого кратера.
– Есть! – спрыгнув, закричал он. – Заряжай!
Два следующих выстрела они сделали наугад, полагаясь на то, что наводка не сбилась. Потом тщательно пробанили стволы, избавляясь от мельчайших остатков тряпочных картузов, которые запросто могли остаться тлеть в глубине ствола. И тогда попытка перезарядить может окончиться взрывом. Вожников не торопился – ждал, пока рассеется дым.
Вскоре от крепости донеслись радостные крики. Скорее всего кричали ватажники – не литовцы же обстрелу радовались! Потеряв терпение, Егор пошел вперед, выбрался из клубов дыма на открытое пространство и увидел, что под выбранной им башней возникла широкая протяженная выбоина примерно пяти саженей в длину и одной в ширину. Собравшиеся на стене воины перегибались через край кладки и пытались понять, отчего так ликуют враги. Однако, похоже, еще не очень понимали значения происходящего.
Вожников вернулся к пушкам, кивнул:
– Работаем залпом. Порох кладите.
Дым более-менее развеялся, так что князь смог проверить наводку, немного подправил сбившийся прицел, скомандовал:
– Заряжай по одному! – Пушкари поднесли снаряд, он запалил фитили, заткнул отверстия: – Молись!
Через два «Отче наш» левая пушка жахнула, работники тут же поднесли второй снаряд. Молитва, выстрел, потом третий.
– Баньте! – Вожников прошел до конца улицы, убедился, что все три снаряда легли в цель, заметно углубив канаву в валу и слегка ее расширив, и повернул обратно.
